«На самом деле он добрый», – думал Николас. Он следил за Улли немного пристальней, чем за остальными, потому что ему просто нравилось за ним следить. Припорхнут к нему стайкой референтки – мур-мур-мур, фр-фр-фр, сладкий Улли, – и товарищ начупр подключает личный канал, тратит драгоценный мерцательный трафик на то, чтобы скачать им из внешней сети какое-нибудь модное шоу. Кажется, что ему делать здесь, синеглазому ангелочку, среди угрюмых вояк вроде Фрайманна, да ещё на такой должности?

А в том штука, что товарищ Лауфер гений и второго такого нет на планете.

«Гений, – думал Николас, – и не так прост, как кажется, хотя он и с виду-то непрост». Как-то к Лауферу пришёл Шукалевич и стал ненавязчиво интересоваться состоянием умов во внутренней сети. Разговор был приватный, Николас заполучил эхограммы локального плюс-поля. На имеющихся мощностях расшифровка эхограмм шла неделю. Забавно, но, чтобы получить дополнительные мощности, Николас должен был пойти на поклон к Лауферу же… Кстати, тот бы отказал. Плюс-сервера на Циа не производили, а теперь их Циа и не продавали; оборудование изнашивалось, и на резерве Улли сидел как курица на яйцах.

Шукалевич тоже начал с того, что посягнул на резервные мощности. Выслушав отказ, начал втираться глубже: «Я, – сказал, – как начупр внутренней безопасности интересуюсь, что вы думаете о происходящем. Возможно, товарища Лауфера что-нибудь беспокоит?»

Улли посмотрел на него ясными глазами и ответил, что его, товарища Лауфера, беспокоит то, что население со страшной силой жрёт мерцательный трафик, подрубаясь в обход всех законов к университетским точкам доступа. И ещё его беспокоит новый билд Эмералда, потому что товарищ Лауфер нашёл в нём странные уязвимости, а поскольку Артифишл Интеллидженс Эмералд Софт является подразделением Неккена, то он, товарищ Лауфер, подозревает, что уязвимости заложены нарочно, чтобы держать под контролем всех клиентов монополиста. И что если Управлению внутренних контактов дадут денег, он, товарищ Лауфер, потратит их на разработку собственной операционной системы, решив попутно проблему несанкционированных подключений.

Шукалевич ушёл от него почти в ужасе, потому что не мог понять: то ли Улли гик, который ничего за пределами монитора не видит, то ли, наоборот, гик, который всех видит насквозь. Это было исключительно забавно: некто явился прощупать почву и осознал, что с той стороны почву не только уже прощупали, но даже успели окопаться и протянуть колючую проволоку. Николас только что не рыдал от смеха и умиления. Он тоже не знал ответа, но его это не волновало. Достаточно было уверенности в том, что Улли на их стороне.

И тут плюс-поле уступило обаянию товарища Лауфера: связь восстановилась. Голограмма-заставка в углу исчезла, воздух в зале вспыхнул, плотное свечение собралось в бешеный пламень звезды, растеклось по орбитам, спаялось в планеты… Теперь по залу плыла, мягко просачиваясь сквозь головы Народного правительства, голографическая модель системы. Условная, конечно, модель; реальное расстояние между небесными телами было куда больше, а корабли – куда меньше… На миг Николас почувствовал себя на уроке в школе. Вот они, три планеты, Циалеш – внутренняя, защищённая от метеоритов двумя лунами, следующие незамысловато называются Двойка и Тройка. Двойка – голый камень, на котором копают гелий-3, последнее время его копают почти исключительно осуждённые… Тройка – газовый гигант, вокруг которого крутятся десять ледышек-спутников и станция внешней связи, с начала изоляции – единственное их окно в мир… в Двенадцать Тысяч миров.

А за Тройкой, медленно приближаясь к лысине товарища Кейнса, плыло нечто ещё.