— Ты поможешь нам перебраться через трясину? — тихо прошептал ему на ухо Конан.

Эан заморгал всеми пятью глазами, затем зевнул. Его лицо совершенно утратило осмысленное выражение. Еще мгновение назад он был совершенно нормальным собеседником — если определение «нормальный» вообще приложимо к монстру, — а сейчас превратился в погруженное в себя, нелепое существо.

Он удивленно огляделся по сторонам, как бы спрашивая себя, где это он очутился, и вдруг переполошился:

— Ой, да тут фонтан! Вода смертельно опасна для меня. Я не хочу воды! Бежать, бежать!..

С этим криком Эан вскочил и на своих кривых коротеньких ножках, сильно раскачиваясь на ходу, устремился прочь. Конан и Олдвин смотрели ему вслед, и ни один из двоих не нашел эту нелепую, едва ковыляющую фигурку потешной. Напротив, в безобразном облике Эана им почудилось что-то возвышенное и даже трагическое.

Вечером этого дня, вернувшись от Гуайрэ, Конан нашел своего товарища в сильном волнении. Олдвин взволнованно бегал по комнате, то и дело выглядывал в сад, а затем вдруг бросался на середину комнаты и начинал ломать руки.

— Хотите вина? — обратился к нему киммериец. Он вошел с самым развеселым и беспечным видом. В руке он держал узкогорлый кувшин, которым и размахивал.

— Вина? — Олдвин дико посмотрел на него. Несколько мгновений он буравил киммерийца взглядом, потом отошел к окну и снова глянул на него, как бы созерцая отвлеченную картину. — Вы предлагаете мне выпить?

— В принципе, да, — сказал Конан. — Полагаю, у этой фразы не может быть другого истолкования.

Олдвин скрипнул зубами. Конан, имевший опыт общения с учеными людьми, решил добить своего «академика» и прибавил:

— Не в данном контексте.

К его удивлению, Олдвин рассмеялся.

— Это действительно вы, мой друг!

— Разумеется, я. — Конан повалился на кровать и отхлебнул из кувшина здоровенный глоток. — Если вам угодно оставаться отвратительно трезвым, что ж, это ваш свободный выбор. — Он приподнялся и внимательно всмотрелся в своего приятеля. — А что это с вами происходит? Вы как-то скверно выглядите. И настроение у вас очень странное.

— У меня всегда странное настроение! Я вообще кажусь странным — во всяком случае, для людей, которые… которые… — Олдвин захлебнулся и стал ловить ртом воздух.

— Да, дружище, что-то с вами происходит, — заключил Конан. — Если бы здесь был лекарь, он приставил бы к вашей голове пиявок.

— А знаете, почему я кажусь странным? — не унимался Олдвин. — Потому что я не такой, как вы! Я смотрю в корень вещей!

— Не у всякой вещи есть корень, — философски заметил Конан. — У некоторых — только дно… а у иных нет и дна…

Он заглянул в кувшин, как бы ища подтверждение своим словам. Олдвин подскочил к нему и сильно тряхнул его за руку.

— Это действительно вы? Или она уже начала производить над вами свои эксперименты?

Конан воззрился на него с пьяноватым изумлением.

— Эксперименты? По-вашему, Гуайрэ любит экспериментировать? Нет, нет и еще раз нет! Для ученого человека вы чересчур не наблюдательны. Гуайрэ предпочитает все оставлять как есть. Любые перемены даются ей с трудом. Уверен, она для этого

и наделяет своих слуг и воинов привычной для себя внешностью.

— Но вы не… — начал было Олдвин и осекся.

Конан разразился громовым хохотом.

— Я не давал ей согласия подвергать меня чарам! Уж поверьте, меньше всего я намерен оставаться в этом оазисе.