Глава шестая

Мы едем уже примерно три часа. Сначала в грузовике был только я и Вовка. Он как сел на скамейку, отвернулся носом к тенту, так и не оборачивался все время. По пути мы пару раз останавливались. К нам подсаживали пацанов, таких же, как мы. И полицаев, уже вооруженных. Вот теперь нас полный кузов. А куда везут, непонятно. Среди тех, кого подсадили позже, я не знал никого. Странно, а девушек они отдельно везут? Наверное, эти лагеря не так, как пионерские, устроены… Хотя, почему бы и нет? Вот, мы на картошку после первого курса ездили… И работали, и жили лагерем вместе, все было в порядке. Почему бы и социализацию так не устроить? Правда, после того, что произошло, после слов полицая о лагерях для старшего поколения, мои размышления могли показаться горячечным бредом. Или беспомощной попыткой надеяться на лучшее.

Один из тех ребят, кого подсадили позже, был какой-то слишком шустрый. Начал сразу командовать, говорить, что он бывалый, и стал сгонять меня с места, чтобы сесть поближе к борту. Он вроде с друзьями сел своими. Не хватало устраивать разборки прямо в кузове, тем более, всем было до лампочки, а надеяться на помощь Вовки я не мог. Ему не до меня было. Ну, пусть сидит этот, как его называли – Витек, под самым бортом. А он не просто так хотел устроиться. Вытащил нож и незаметно для полицая проковырял дырочку в тенте. Чтобы смотреть, где едем. Этот Витек сразу глазом приник к дырке и давай комментировать. Глупость нести всякую типа: «А вон телка какая по улице топает, сюда бы её, мы бы тут». Громко так и глупо. Ну, полицай и услышал. Ничего не стал делать, а в рацию свою что-то сказал. Водителю, видно. Машина остановилась, оказалось, что мы уже за городом и никаких телок, разве что коровьих, быть не могло. Полицаи выгнали всех из машины и приказали построиться. Прямо, как в армии. В шеренгу по двое. Мы потолкались, так, бестолково, но построились. И тот, который в кабине сидел, приказал этому Витьку выйти из строя. Он вышел и стал сразу говорить, что он ничего такого не делал, что дырку проковырял другой, который до него сидел там. Даже на меня кивнул. Но на его слова охранники не обратили никакого внимания. Полицай злобно объявил, что главная задача новых властей, научить нас, быдло, порядку и уважению к закону и порядку. И что на первый раз нас прощают, но мы должны знать, что соблюдать порядок должны все и все должны следить за порядком. И потом застрелил Витька. Просто подошел, приставил к его виску дуло пистолета и выстрелил. Спокойно так. Ну, они все спокойные. Выстрелил и сразу отскочил в сторону. Из раны струя крови, как из крана, в его сторону хлынула. Он даже не посмотрел, как тот упал. И опять обратился к нам, что если ещё будет нарушение дисциплины и порча имущества, то будут наказаны все, кто находился рядом. И приказал закопать нарушителя. Хотя, он уже не был нарушителем. Он трупом был. А копать было нечем, пришлось какие-то палки подобрать, и ковырять ими. Хорошо, земля была мягкая, почти песок. А охранники наши в это время устроились возле открытой кабины грузовика и жрали что-то. Наверное, вкусное, но я ничего кроме легкой тошноты не чувствовал. А ведь с нами никого из сентов не было. Зачем полицаи так зверствуют? Они ведь вроде наши, наверняка еще несколько недель назад в метро ездили как все. Или на заводе каком-нибудь работали.

Мы сделали все вроде нормально. Ну, как это говорится… похоронили. И холмик такой, песчаный сверху. Но его приказали разровнять. Не знаю почему, может, чтобы не вызывать у проезжающих отрицательных эмоций. Пока мы возились, я подумал, а вот у меня сейчас в руках палка здоровенная, я могу ей запросто уложить ближайшего охранника, автомат его подхватить, остальные не успеют свои бутерброды проглотить, а я уже очередь по ним пущу. Я же помню, как таким автоматом пользоваться, на военке учили. И убежать от них в лес. Не может же быть так, чтобы никто, ну совсем никто на всей Земле не сопротивляется? Вон, в доме нашем госпиталь для сентов сделали.