– Вроде этого, барышня. У вас подходящие подружки, иные даже из знатных семей, потому что вы учились вместе с ними, но к Олмакам вы не вхожи. Но мамаша ваша говорит, что станете невестой лорда Ашиндона и туда получите доступ.

– К Олмакам, – задумчиво повторила Аманда. Хатчингз кивнула.

– Они там проводят ассамблеи, барышня, – с трепетом выговорила она, словно описывала Ковчег Завета какому-нибудь талмудисту. – Шесть самых высокопоставленных светских дам создали что-то вроде светского клуба, и каждую неделю по средам и субботам у них там танцы. Попасть туда можно только по приглашению, и у кого нет кучи великих предков из свиты самого Вильгельма Завоевателя, того и не приглашают.

– О да, помнится, читала об этом, Господи, смешно все это.

Хатчингз метнула на нее удивленный взгляд, но промолчала. Как бы прося разрешение уйти, она подняла брови, сделала короткий реверанс и быстро вышла. Утонув в кресле перед туалетным столиком, Аманда снова взглянула на свое отражение. После встречи с цветочницей она впервые осталась одна, и сразу же перед ней возник облик старушки. Несомненно, что ее появление на Оксфорд-стрит имеет значение, но какое?

Хорошо, надо все последовательно продумать. Сначала она повстречала старика в старой церквушке и вскоре потеряла сознание. Очнувшись, оказалась в мире какого-то сновидения, где она обитает якобы в Лондоне периода Регентства, где и встречает старушку, похожую на того старика. Можно только допустить, что встреча с этим пожилым господином запечатлелась у нее сильнее, чем она думала с самого начала, коль скоро он объявился в ее галлюцинации в таком преображенном виде. Да, должно быть так. Потому-то и показалось, что старуха осведомлена о положении, в которое попала Аманда. Хотя, здраво рассуждая, можно принять слова цветочницы за невинную болтовню торговки.

Либо... И тихий внутренний голос стал настойчиво нашептывать Аманде. Либо ее присутствие в Англии Регентства не прихоть ее воображения, а реальная действительность, и старик со старухой цветочницей – представители какой-то внешней силы, которая намеренно вырвала Аманду из привычной, удобной жизни профессора престижного университета и бросила на произвол судьбы в ином времени. Нет, такого не может быть; и если продолжать об этом думать, то можно сойти с ума.

«Но с другой стороны, – продолжал коварный голос, – такой перенос во времени объясняет многое. Правдоподобие окружающей обстановки, сложность жизни ее «семьи» и запутанные взаимоотношения».

Нет. Абсолютная чушь. И даже если ее маниакальные предположения верны, то почему выбрали именно ее. Почему обыкновенную, ничем не примечательную Аманду Маговерн послали путешествовать через века, вселив в тело молодой женщины, которая жила за сто восемьдесят лет до нее? Почему пресекли жизнь Аманды Бридж, дабы обеспечить вместилище для кого-то другого?

Нет, все это так нелепо, что и размышлять не стоит. Положив голову на руки и всматриваясь в изображение девушки в зеркале, почувствовала тупую пульсацию боли в глубине глаз. Но не ту жуткую боль, какая у нее была в часовне Гросвенор, а обычное легкое покалывание, которое и за боль-то считать не следует.

Резко поднявшись, она поспешила прочь из комнаты.

Женщины опять трапезничали вдвоем, и Аманде вдалбливалось в форме вопросов и ответов, как катехизис, кого следует ожидать в гостиной Бриджей во второй половине дня. Серена не распространялась о непослушании дочери, лишь плаксиво заявила, что подобное поведение может свести ее в могилу раньше времени.

Первые гостьи появились вскоре после ланча, это были миссис Фордем и ее дочь Кордилия. Последнюю Аманда сразу узнала по описанию служанки Хатчингз, и когда толстушка, слегка нервничая, уселась на скамеечку у камина, Аманда действительно увидела перед собой довольно миленькую белую крыску с розовым носиком.