|
Оттого-то наш век похож на старого султана, погубившего себя распутством! Ваш лорд Байрон, дойдя до последней степени поэтического отчаяния, в конце концов стал воспевать преступления. - Знаете, что я вам скажу! - заговорил совершенно пьяный Бьяншон. - Большая или меньшая доза фосфора делает человека гением или же злодеем, умницей или же идиотом, добродетельным или же преступным. - Можно ли так рассуждать о добродетели! - воскликнул де Кюрси. - О добродетели, теме всех театральных пьес, развязке всех драм, основе всех судебных учреждений! - Молчи, нахал! Твоя добродетель-Ахиллес без пяты, - сказал Бисиу. - Выпьем! - Хочешь держать пари, что я выпью бутылку шампанского единым духом? - Хорош дух! - вскрикнул Бисиу. - Они перепились, как ломовые, - сказал молодой человек, с серьезным видом поивший свой жилет. - Да, в наше время искусство правления заключается в том, чтобы предоставить власть общественному мнению. - Общественному мнению? Да ведь это самая развратная из всех проституток! Послушать вас, господа моралисты и политики, вашим законам мы должны во всем отдавать предпочтение перед природой, а общественному мнению - перед совестью. Да бросьте вы! Все истинно - и все ложно! Если общество дало нам пух для подушек, то это благодеяние уравновешивается подагрой, точно так же как правосудие уравновешивается судебной процедурой, а кашемировые шали порождают насморк. - Чудовище! - прерывая мизантропа, сказал Эмиль Блонде. - Как можешь ты порочить цивилизацию, когда перед тобой столь восхитительные вина и блюда, а ты сам того и гляди свалишься под стол? Запусти зубы в эту косулю с золочеными копытцами и рогами, но не кусай своей матери... - Чем же я виноват, если католицизм доходит до того, что в один мешок сует тысячу богов, если Республика кончается всегда каким-нибудь Наполеоном, если границы королевской власти находятся где-то между убийством Генриха Четвертого и казнью Людовика Шестнадцатого, если либерализм становится Лафайетом <см. Комментарии в конце текста>? - А вы не обнимались с ним в июле? - Нет. - В таком случае молчите, скептик. - Скептики - люди самые совестливые. - У них нет совести. - Что вы говорите! У них по меньшей мере две совести. - Учесть векселя самого неба - вот идея поистине коммерческая! Древние религии представляли собою не что иное, как удачное развитие наслаждения физического; мы, нынешние, мы развили душу и надежду - в том и прогресс. - Ах, друзья мои, чего ждать от века, насыщенного политикой? - сказал Натан. - Каков был конец "Истории короля богемского и семи его замков" <см. Комментарии в конце текста>- такой чудесной повести! - Что? - через весь стол крикнул знаток. - Да ведь это набор фраз, высосанных из пальца, сочинение для сумасшедшего дома. - Дурак! - Болван! - Ого! - Ага! - Они будут драться. - Нет. - До завтра, милостивый государь! - Хоть сейчас, - сказал Натан. - Ну, ну! Вы оба - храбрецы. - Да вы-то не из храбрых! - сказал зачинщик, - Вот только они на ногах не держатся. |
