Зазвонил телефон. Говорил Старрок:

— Костя, приезжай. Есть дело, которое могу доверить только тебе. Скорее. На машину и — ко мне.

В голосе слышались нотки благодарности, почти нежность. «Доволен, — подумал Костя. — Пересчитал все, доволен». Поднялся, сказал:

— Вызывают на службу.

И — к дяде:

— Поживу у вас. А? Не возражаете?

— Костя! Что это такое ты говоришь? Ты же знаешь: люблю тебя как сына и всегда рад тебе. Да и Аннушка, я думаю…

Тронул девушку за плечо.

— А-а?..

Анна смотрела на Костю.

— Нам без вас будет скучно. Приезжайте скорее, а если задержитесь — звоните.

И глаза ее выражали: «Да, нам без вас скучно. Слышите?..»

С радостным, волнующим сознанием, что он нужен, приятен Анне, подходил к машине.

Костя подъехал к милиции на «мерседесе», и, кажется, никто этому факту не придал значения. Поставил машину под окнами своего кабинета.

Генерал принял Костю радушно: вышел навстречу, тряс руку.

— Майор… Через месяц ты — подполковник. Звонил министру, — подпишет.

Говорил тихо, не хотел, чтобы их слышали.

Прошел на свое место, посадил Костю рядом. Долго подступался к разговору, что-то мешало. Вышел за дверь, вернулся.

— Сядем в твою машину, поедем.

Костя не спрашивал, куда они поедут и зачем. По дороге понял: генерал хотел уединиться.

В пустынном переулке остановил машину.

— Ты, Костя, запоминай и мотай на ус все, что я тебе скажу. Нам с тобой предстоит операция, равной которой, видимо, не знает криминальная история всех времен. Над нею с месяц работала московская милиция, но я их отшил, пообещал разгрызть орешек своими силами. И выбрал на главную роль тебя. А теперь слушай.

В одном питерском музее, — наиглавнейшем, конечно, — пятьдесят пять лет сидит страшный зверь: Регина Бондарь, главный консультант и оценщик реликвий. Кабинет ее — гигантский стальной сейф со множеством отделений, с секретными замками и запорами. У нее каталоги редких старинных изделий, приборы для определения проб золота, чистоты бриллиантов, камней, характера и стиля отделки. Она действительно большой мастер, но к нам поступил сигнал: за полстолетие с лишним у нее в сейфах осело множество реликвий — особо ценных ювелирных изделий. Она — как скупой рыцарь из пушкинской драмы, упырь, засосавший в свои кладовые украшения царских особ, княжеских, графских жен и дочерей, сокровища промышленных магнатов. И ценности эти не учтены, бесхозны, — они в любое время все разом могут уплыть за границу.

— Но как же такое может случиться у нас, в социалистическом государстве, где подобные ценности должны принадлежать народу?

— Да, у нас и такое стало возможно. А все дело в том, что директором музея и всех хранилищ при нем все время был ее двоюродный брат. Он, как ты, наверное, слышал, недавно Богу душу отдал. Туда пришел другой, но тоже какой-то близкий ей человек, и он ее трогать не станет.

— Я кое-что слышал о темных делах в музее. Секретарша прежнего директора будто бы уехала в Израиль и там в Тель-Авиве открыла ларек по продаже русского антиквариата.

— Если и эта старая карга улепетнет в Израиль или в Штаты, она там откроет целый супермаркет по продаже наших реликвий. Да-да, у меня есть верные сведения.

— Но почему же не заняться ими открыто, назначить следствие, все опечатать?

— Ну, ну, — пошел, поехал.

Старрок укоризненно покачал головой.

— Ты, майор, спустись на землю. Следствие, опечатать… С приходом к власти демократов закон умер в нашей стране.