|
Следствие, опечатать… С приходом к власти демократов закон умер в нашей стране. Богатства становятся добычей умных и сильных. Старая музейная крыса попала на мушку трех мафий. Московскую я отбил, но лишь на время. Никто не знает, что они там замышляют. И если я остановил выбор на тебе, то лишь потому, что в битвах трех мафий решил одержать победу. Ты выйдешь на переднюю линию боя и победишь. Поверил я в тебя — вот в чем дело. Убрать так Тариэла, как ты его убрал, — тебе бы и Шерлок Холмс позавидовал. Я бы дорого дал, чтобы узнать, как ты это все обмозговал.
— Тариэл утонул. — Ладно, ладно, убрал — и дело с концом. Мерзавцу туда и дорога. Нам предстоит операция поважнее. Мы, как патриоты, должны выполнить свой долг. В последнее время Старрок все чаще ругал демократов, открещивался от них и называл себя патриотом. Видно, чутьем слышал грядущие перемены и загодя готовился к переходу на другой корабль. И еще заметил Костя: Старрок то ли по забывчивости проговаривался, то ли умышленно причислял себя к самой могущественной мафии и этим приучал майора к мысли, что и он в рядах мафии, что иных-то структур власти ныне и нет, и тут уж остается только выбирать, в какой ты мафии желаешь работать. — Старуха на ладан дышит, — продолжал генерал, — она вот-вот скапустится, и тогда… Генерал огляделся по сторонам. — Несметные ценности уплывут за океан в сейфы американских банкиров. — В музее есть кладовые для хранения ценностей. Там особый учет и режим. Непонятно, почему старуха… — Есть, есть, все есть. Но старуха пятьдесят пять лет не дремала, к ее рукам столько налипло. — Мне все-таки невдомек: к музею человек от органов приставлен. — Ты вообрази механизм. В музей поступает антикварная вещь, и не одна, не две, а целая партия, — из княжеского дома, из сейфа умершего богача, коллекционера. Наконец, доверчивый идиот принес фамильную драгоценность: поместите, мол, в музей, пусть радует глаз посетителей, моих соотечественников. И плывут, и плывут редкие уникальные вещи, иным и цены нет, и все к ней, к главному консультанту, оценщику. Контроль, конечно, есть, но… условный, он создан тем же директором по ее совету, контроль вроде решета с большими дырами, — в них проваливается самое ценное. Вот, скажем, табакерки царей и вельмож. Табакерки золотые, усеяны бриллиантами и другими каменьями, а где они, эти табакерки? Говорят, что одна лишь выставлена напоказ и одна в запасниках, а их было множество. И другие бесценные предметы: короны, рукояти тростей, украшенное оружие, скипетры, жезлы… Где учет всему этому, контроль? Директор-то свой человек, — родной, родимый и, как теперь выяснилось, прохиндей отпетый. Все родственники за границей, туда к ним и сын его, и дочь уехали, — и не с пустыми же руками. Теперь ты знаешь, кому мы доверили национальное достояние. Америка пухнет от богатств, Россия нищает. Формула известная. А недавно наши банкиры будто бы двести тонн золота за кордон качнули. Тоже, скажешь, следствие назначь, пусть банки опечатают. И следствие, и банки, и музеи, и те, кто всем этим управляет, давно стоят над законом. И если я тебе предлагаю дать им бой на пятачке, то только потому, что я еще не потерял совесть и знаю: ты — патриот и смелый боец! «Старрок не потерял совесть», — подумал Костя и чуть заметно улыбнулся. — Ладно. Допустим, мне удастся ее попотрошить, — куда мы денем ценности? — Отнесем в Ленсовет! — воскликнул Старрок. — Или сдадим в Коммерческий банк, там сидит шайка молодых резвых коммерсантов… — Старрок откинулся на сиденье и расхохотался. Смеялся до слез и что-то говорил, и всхлипывал, содрогаясь в конвульсиях. |
