— Но, послушай, — сказал я, отнюдь не приходя в восторг от его просьбы, — почему бы тебе немного не подождать?

— Подождать? Чего?

— Ну, ты ведь знаешь, как обычно бывает, когда ты влюбляешься. У тебя вечно что-то срывается, ну, и всё такое. Не проще ли обратиться к твоему дяде, когда у тебя, так сказать, всё будет решено и подписано?

— У меня всё решено и подписано. Сегодня утром она согласилась стать моей женой.

— Боже всемогущий! Ты ведь и двух недель с ней не знаком!

— Да, но только в этой жизни. Она считает, мы встречались в предыдущем существовании, — пояснил малыш Бинго. — Она уверена, что я был тогда царём Вавилона, а она рабыней-христианкой. По правде говоря, сам я этого не помню, но мне кажется, в этом что-то есть.

— О, господи! — воскликнул я. — Неужели все официантки так рассуждают?

— Откуда мне знать, как рассуждают официантки?

— Пора бы знать. Помнится, ты подсунул меня своему дяде, чтобы я помог тебе жениться на девице Мэйбл из закусочной на Пикадилли.

Бинго вздрогнул. В глазах у него появился лихорадочный блеск. И прежде чем я сообразил, что случилось, он размахнулся и с такой силой ударил меня по коленке, что я чуть было не свалился со стула.

— Эй, поосторожнее! — воскликнул я.

— Прости. Увлёкся. — Он подождал, пока я помассирую ногу, затем продолжал. — Ты помнишь, как было дело, Берти? Я имею в виду мой гениальный план. Ты тогда представился дядюшке как Та Самая, которая пишет романы.

Если Бинго думал, что я мог забыть такое, он глубоко заблуждался. События того вечера глубоко врезались мне в память.

— Так и действуй, — заявил он. — Мой план остаётся в силе. Мы снова вытащим на свет божий Рози М. Бэнкс.

— Ну уж нет. Прости, конечно, старина, но об этом не может быть и речи. Больше я на такое не способен.

— Даже ради меня?

— Даже ради дюжины таких, как ты.

— Никогда не думал, — печально сказал Бинго, — что услышу эти слова из уст Берти Вустера.

— Теперь ты их услышал. Можешь записать на листок бумаги и повесить на стенку.

— Берти, мы вместе учились в школе.

— Это не моя вина.

— Мы дружим с тобой пятнадцать лет.

— Знаю. Вряд ли я забуду об этом до конца своих дней.

— Берти, старина, — сказал Бинго, придвигаясь ко мне вместе со стулом и начиная массировать моё плечо, — послушай! Будь благоразумен!

И, конечно, будь всё проклято, минут через десять я позволил придурку себя уговорить. Так всегда бывает. Меня может уговорить кто угодно. Мне кажется, если б я жил в монастыре траппистов, какой-нибудь монах-пройдоха первым делом уговорил бы меня с помощью жестов совершить какой-нибудь неблаговидный поступок.

— Ну ладно, что ты от меня хочешь? — спросил я, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

— Для начала пошли старикану свою последнюю книгу с каким-нибудь лестным автографом. Он наверняка придёт в восторг. Затем нанеси ему визит и устрой мои дела.

— А какую книгу я написал последней?

— Она называется «Женщина, бросившая вызов», — сказал Бинго. — Продаётся на всех лотках. Выставлена в витринах книжных магазинов. Судя по обложке, тот, кто её сочинил, может этим гордиться. Само собой, дядюшка захочет обсудить с тобой содержание.

— Ах! — воскликнул я, заметно повеселев. Значит, всё отменяется Я понятия не имею, о чём там говорится.