Аннабел немного помолчала и, собравшись с духом, вновь заговорила:

— И есть еще одно обстоятельство, которое нужно учесть в этом… деловом союзе, который ты предлагаешь. Я тебе об этом еще не рассказывала, но дело в том… Боюсь, что ты, узнав об этом передумаешь на мне жениться.

Джаррет молча смотрел на нее, и Аннабел заметила настороженность, появившуюся в его глазах.

Сделав глубокий вдох, она тихо сказала:

— Дело в том, что у меня есть сын.

Джаррет по-прежнему молчал — таращился на нее, разинув рот.

«Черт подери, что она имеет в виду? — думал он, — Неужели она сказала… что у нее есть сын?» И тут его вдруг осенило. Глядя прямо в глаза Аннабел, он проговорил:

— Выходит, Джордж — твой сын?

Она молча кивнула.

— Поэтому ты так и не вышла замуж?

— Да.

— И потому так настаивала на мерах предосторожности, — пробормотал Джаррет. Что ж, теперь все стало на свои места — улеглось, как карты в колоде. — Следовательно, твой брат поэтому считает себя виноватым в том, что не уберег тебя от Руперта. А ты, в свою очередь, винишь себя в том, что его терзает чувство вины. И именно поэтому ты опекаешь Джорджа прямо-таки по-матерински…

— Да, все так, — прошептала Аннабел.

Джаррет долго молчал. Наконец спросил:

— Когда же ты собиралась рассказать мне об этом? Или не собиралась вовсе?

Она пожала плечами:

— Право, не знаю. А когда, по-твоему, я должна была рассказать об этом? — Джаррет молчал, и она продолжала: — С самого момента рождения Джорди я оберегала его от клейма незаконнорожденного, чтобы он никогда не услышал, что его мать за спиной называют «шлюхой». — Ее глаза наполнились слезами. — Когда я слышу, как он называет мамой другую женщину, у меня разрывается сердце. Но я не могла рисковать его будущим… Поэтому и тебе ничего не рассказывала. — Она всхлипнула, и по щекам ее потекли слезы.

— Тише, дорогая, успокойся, — пробормотал Джаррет, привлекая ее к себе. Он не мог видеть слезы, не мог выносить эту пытку. И теперь-то он прекрасно понимал, почему Аннабел с такой легкостью выходила из себя, когда речь заходила о поведении юного Джорджа. И конечно же, было ясно, почему миссис Лейк всегда прислушивалась к ее мнению о том, как следовало воспитывать мальчика. Да, теперь все складывалось в целостную картину.

«Но все же странно… — думал Джаррет. — Странно, что я ни о чем не догадывался…» А впрочем — ничего странного. Ведь Аннабел двенадцать лет училась скрывать свой секрет. А он, охваченный страстью, не видел в ней несчастную мать.

Дождавшись, когда Аннабел немного успокоилась, он спросил:

— А Джордж знает?

Она покачала головой:

— Нет, разумеется. Ведь ты же сам видел, что он считает своей матерью Сисси. И я… Я не знаю, как ему сказать. Боюсь, он возненавидит меня, если узнает правду. — Она подняла к нему залитое слезами лицо. — И если он отвернется от меня… О Боже, я этого не перенесу! Я умру, если такое случится!

Джаррет невольно вздохнул. Боль, которую сейчас испытывала Аннабел, казалось, передавалась ему, так что он чувствовал болезненное стеснение в груди.

— Но как же может Джордж возненавидеть тебя, дорогая? Ведь ради него ты отказалась от собственной жизни. Он должен это понять.

— Надеюсь, что ты прав. — Она снова всхлипнула. — Наверное, скоро мне придется рассказать ему правду.