|
Я не ездил в канун дня всех святых на гору отверженных, чтобы мельком подсмотреть за шабашом. И даже в детстве, когда мои ровесники дрожали после страшных сказок, услышанных в гостиной у камина, я не опасался, что ночью в темное окно моей спальни заглянет бледное лицо колдуньи - кровожадной похитительницы непослушных детей. Нам часто рассказывали о ней, но я даже уже не помнил ее имени, потому что никогда не верил в нее. Я спал спокойно, пока был ребенком, а когда подрос бесстрашно объезжал отцовские леса. Другие пугались здешних свирепых волков, поговаривали о том, что эти звери на самом деле оборотни и спастись от них можно только с помощью серебряной пули или креста. А я надеялся только на собственный палаш и ружье. Мой брат Поль считал, что не аристократично вместо шпаги и арбалета таскать с собой это тяжелое оружие, а мне оно нравилось. Иногда я брал с собой даже цеп, на случай если попаду в окружение стаи волков. Мои воспитатели были в ужасе от таких манер, от моей ветрености и необузданности, а я только смеялся им в лицо. И в итоге остался один. Правилам этикета теперь обучали только Поля. Меня же предоставили самому себе. Теперь я мог разъезжать по лесам без сопровождения сколько душе угодно, мог общаться с деревенскими жителями и менее удачливыми, чем соседями-помещиками, мог хоть сам участвовать в местных шабашах, если бы таковые были замечены мною в реальности, а не только в пыльных книгах из нашей скудной библиотеки. Отец решил, что я уже достаточно взрослый, чтобы сам защищать себя, а если однажды меня раздерут волки. Что ж, тогда в этом моя вина. Если я оказался таким слабаком, что дал себя поранить или убить, то не заслуживаю быть его сыном и следующим виконтом. К тому же у отца еще был Поль. Если сыновей в семье двое, то потеря одного из них не такая уж трагедия. Все равно титул и земли могут перейти по наследству лишь к одному из нас.
Нет, я совсем не собирался умирать. Напади на меня хоть волки, хоть грабители, хоть специально нанятые убийцы, я бы сумел дать им отпор. Мне едва исполнилось девятнадцать лет, и я хотел жить, хотел добиться успехов, хотел приключений, раскрытия тайн и мимолетных интрижек со всеми встреченными красавицами. Кстати, недавно в деревне я заметил одну весьма миловидную особу. Может, сейчас мне завернуть туда. Может, я встречу ее там опять сегодня. Но конь упорно не хотел ни развернуться назад, ни проехать мимо повешенного. -- Вперед! - строго скомандовал я. Такой тон голоса всегда заставлял слушаться, как слуг, так и коней, но на этот раз он не возымел действия. Рваная красная накидка висельника дернулась на ветру и хлестнула меня по руке. Я отпрянул и едва удержался в седле. Ощущение было таким, будто по моей коже прошлись раскаленным железным прутом, будто ко мне прикоснулась какая-то скверна. Я поморщился. Неудивительно, что я испытываю такое отвращение, никого по доброй воле не заставишь прикоснуться к разлагающимся останкам. Только ведьма может красться с ножом к трупу висельника, не испытывая при этом ни брезгливости, ни страха. - Говорят, из семени висельника вырастает волшебный корень - мандрагора, - пискнул кто-то, прошмыгнувший прямо под копытами у моего коня, и я начал озираться по сторонам в поисках того, кто это сказал. Наверное, ребенок, решил я, заметив рядом с пнем низкорослое существо в яркой накидке. Только голос был совсем не детским. - Откопай корень и обнаружишь в себе колдовской талант, - все еще звучало в моих ушах, хотя никто больше не говорил. Однако, все это было очень похоже на шутки детишек из деревни. Обычно они не смеши подшучивать над сыновьями дворян, но я был каким-то особенным. Я ведь наследник местного феодала, все окрестные земли после смерти отца станут принадлежать мне, тем не менее, мальчишки из деревни обожали меня дразнить, как если бы хотели подружиться со мной, как с ровесником. А взрослые парни приглашали выпить пива вместе с ними, что, в общем-то, было нарушением этикета. |
