— Не стоит, — сказал я. — Я слышал много таких речей.

— Но я действительно в это верю, — сказал Бигс. — У нас общее происхождение, у нас общая родина…

— Сколько вам лет, энсин?

— Двадцать четыре.

Да не такой уж он и юный, но все еще верит в идеальное мироустройство. К его возрасту я уже распрощался с большей частью подобных иллюзий. Формула «человек человеку — друг, товарищ и брат» на практике никогда не срабатывала. Ибо правы были древние римляне: «Хомо хомини люпус эст», что значит «Человек человеку волк». И он не может не «эст».

— Поговорим об этом, если нам удастся пережить нашествие скаари, — предложил я. — Возможно, этот опыт научит наши народы чему-то новому.

— Вы так говорите, словно сами в это не верите.

— Я стар, устал, и меня только что достали из холодильника, — напомнил я. — Тебе вовсе необязательно слушать всю чушь, которую я несу.

— Да, сэр, — согласился он. — Вам нужно от меня что-нибудь еще, сэр?

— Нет, энсин. Вы можете идти.

— До завтра, сэр.

— До завтра.

Когда дверь за энсином закрылась, я сел в кресло перед терминалом и пробежался пальцами по клавишам. Компьютер работал, но у меня не было никакого желания рыскать по общей Сети корабля. Реннер и так вывалил на меня кучу фактов, которые предстояло осмыслить, но и о них мне думать не хотелось.

Обед и беседа с Реннером меня вымотали, но главную мысль я усвоил.

Дивный новый мир оказался лишь чуточку видоизмененным старым.

Риттер, которого я навестил следующим утром, действительно выглядел хуже, чем во время нашей прошлой встречи. Он лежал в кровати, был бледен, и его снова подключили к передвижному медицинскому агрегату кленнонцев. Меня предупредили, что наша встреча не должна длиться слишком долго.

— Привет, — сказал я.

— Привет. Какие новости?

— Я договорился, чтобы тебя не отправляли обратно на «Одиссей», — сказал я по-русски.

— Ты сейчас с кем разговаривал? — поинтересовался Риттер.

— С тобой.

— А на каком языке?

— На русском. Ты меня не понял?

— С чего бы мне тебя понимать? Я не владею мертвыми языками.

— Странно, — сказал я. — Потому что под занавес нашей прошлой встречи именно на этом языке ко мне и обратился.

— Ты шутишь?

— Нет.

— И что я сказал?

— Попросил, чтобы тебя не отправляли обратно на «Одиссей». Я договорился с Реннером, тебя не отправят.

— Я не помню, — сказал Риттер. — У меня криоамнезия.

— Криоамнезия обычно захватывает период времени до стазиса, а не после.

— Значит, мой мозг некорректно разморозили, — сказал Риттер. — Довольно поганое ощущение, знаешь ли. Но моего знания твоего древнего языка этот факт не объясняет.

— Это верно.

— А ты уверен, что проблемы на моей стороне? — поинтересовался Риттер. — Может быть, тебе показалось?

— Уверен, — сказал я. — Моя память никогда меня не подводила.

— Это я знаю, — вздохнул Риттер.

— Однажды девушка шла по улице, и ей на голову свалился цветочный горшок. К удивлению врачей, когда девушка пришла в сознание, она заговорила на французском языке, который никогда раньше не изучала.