— Вы в порядке, Брюс? — спросила она.

— Да, — прокряхтел я, с трудом поднимаясь на ноги.

— Тогда в путь. А вы, — она повернулась к шайке, — передайте своему Треведьену, что я его убью, если он посмеет еще раз поднять руку на мою собаку!

Она сунула «люгер» в мою седельную кобуру, и мы, молча развернув лошадей, выехали из Каним-Лейка.

— Спасибо, Джин, — выдавил я, когда мы спешились на лужайке у ручья.

— Это вам спасибо, — с грустной улыбкой ответила она. — Хоть вы и вели себя как школьник. Стоило ли так рисковать из-за какого-то паршивого слова?

— Как вы узнали, что пистолет в седельной кобуре?

— Случайно нащупала еще там, в горах. Я все время чувствовала беду, поэтому и решила поехать с вами. Вы странный человек, Брюс. И зачем только вы ввязались в это дело?

— А вы? — в свою очередь, спросил я. — Почему вы решили оставить мне в подарок этот пистолет?

— Я предвидела, что он вам понадобится.

— Не лукавьте, Джин, причина совсем в другом.

Она вздохнула и протянула мне руку.

— Давайте не будем об этом, Брюс. Тем более что вы и так уже догадались. Пол Мортон, тот самый Пол Мортон, который бросил Стюарта в беде, был моим отцом.

— Да, Джин, — пробормотал я. — Простите меня.

— За что?

Не дожидаясь ответа, она отошла в сторону, а я растянулся на траве и тут же впал в дремоту. Джин разбудила меня на закате. Мы сели на лошадей и, обогнув Каним-Лейк, въехали в городок с противоположной стороны.

Сестры Гаррет приняли нас, дрожа от волнения. Бедная Сара даже не могла нормально говорить; она возбужденно шептала, глаза ее сверкали, щеки раскраснелись. Руфь в силу своей рассудительной практичности держалась поспокойнее. Она несколько раз проверила, хорошо ли заперта дверь, потом принесла нам кофе и кое-какой снеди. Старушки уже знали об утренней потасовке и теперь, должно быть, мнили себя участницами смертельно опасной авантюры. Со стороны это выглядело донельзя нелепо, но мне, честно говоря, было вовсе не до смеха.

К приходу Полин мы уже поужинали и сидели, потягивая кофе. Джонни просил передать, что завтра вечером либо послезавтра утром он приедет на Стопятидесятую милю и будет ждать там встречи со мной.

Ночью я услышал, как открывается дверь. В комнату тихонько вошла Сара Гаррет с зажженной свечой и, склонившись надо мной, шепотом спросила:

— Вы спите?

— Нет.

— Тогда я должна кое-что вам показать.

Она пошла в угол, где стоял громадный сундук с резной крышкой. Послышалось бряцанье ключей. Сундук был полон всевозможных нарядов, от которых разило нафталином и лавандой.

Скоро на полу выросла целая гора одежды. Старушка покопалась на дне сундука и подошла к моему изголовью с двумя жестяными коробочками. Затем с волнением вскрыла одну из них. Жестянка оказалась набита золотыми монетами и небольшими слитками, завернутыми в кальку. В другой коробочке покоился золотой песок.

— Я еще никому этого не показывала, — сказала Сара.

— Почему же вдруг мне такая честь?

Она вздохнула и, закрыв коробки, спрятала их обратно в сундук. Потом сложила назад одежду и щелкнула замком.

— Это все, что оставил отец, — объяснила Сара. — Было, конечно, больше, но ведь мы жили на эти деньги. Здесь моя доля, а Руфь свою куда-то вложила и в итоге лишилась всего.

— Зачем вы мне это говорите?

— Затем, что вы мне понравились.