Глава 3

В закоулках было необычно тихо. Погруженный в свои мысли, граф медленно брел вдоль молчаливых темных домов, не забывая в то же время осторожно переступать через потоки грязи и груды мусора. Впрочем, в те времена даже главные улицы Парижа порой напоминали свалки.

Мрачная, тревожная атмосфера, казалось, насквозь пропитала столицу. Ее жители ждали прибытия представителей третьего сословия на Генеральные штаты, созванные Людовиком XVI впервые за последние полтораста с лишним лет. Радужные надежды на то, что верховный парламент страны примет наконец меры для борьбы с бедностью изнывавшего от непосильного труда крестьянства, тонули в чувстве беспомощности. Ибо знать и чиновничество имели в парламенте вдвое больше голосов, чем простолюдины из провинций.

Лично граф Линтон никаких надежд на Генеральные штаты не возлагал. И дальнейшее развитие событий представлялось ему в весьма мрачном свете. Он отлично знал, что бунт крепостных в имении Сан-Вареннов, о котором рассказывала Даниэль, был далеко не единственным. Нечто подобное все чаще происходило уже не только в сельских провинциях, но и в больших городах. Повсеместно росла паника, сопровождавшаяся страшными слухами о «великих потрясениях», ожидающих страну в июле…

Размышления Линтона прервал донесшийся слева странный шорох. Граф повернул голову, но ничего особенно подозрительного не заметил. Кроме, пожалуй, чьей-то темной фигуры, которая отделилась от стены и, обогнав его, скрылась за ближайшим углом. Врожденный инстинкт самосохранения заставил Линтона насторожиться. Правда, внешне это ни в чем не проявилось, только длинные пальцы графа с силой сжали все ту же трость с серебряным набалдашником.

Миновав угол, за которым скрылась подозрительная фигура, Линтон сошел с тротуара на проезжую часть улицы. Это давало ему возможность лучше ориентироваться и в случае чего предоставляло более широкое поле для маневра. То, что эта мера предосторожности не была излишней, граф понял уже через несколько секунд. Из темного двора прямо навстречу ему выскочили трое мужчин.

Линтон среагировал мгновенно. Он поднял трость, которая вдруг превратилась в грозное оружие: на конце ее блеснуло лезвие спрятанного внутри острого клинка. Тут же один из нападавших отпрянул назад, прижимая к груди рассеченную до предплечья руку. Из раны широким потоком хлынула кровь. Одновременно граф сделал резкое движение влево, и кинжал, который с силой метнул в Линтона другой бандит, просвистел рядом с его ухом, не причинив никакого вреда. Сам же преступник на миг потерял равновесие и, расставив в стороны руки, закачался, балансируя на одной ноге. Этого оказалось достаточно, чтобы клинок графа настиг и его. Со стоном негодяй упал на грязную мостовую. Третий из нападавших, бросив быстрый взгляд сначала на своих поверженных сообщников, а затем на полное грозной решимости лицо предполагавшейся жертвы, понял, что самое лучшее для него — немедленно удрать. Через секунду он исчез за углом.

Линтон брезгливо посмотрел на продолжавшего прижимать к груди рассеченную руку бандита. Потом вытер окровавленное лезвие клинка о полу его куртки и вложил его обратно в замаскированные ножны. Таким образом, грозное оружие вновь превратилось в безобидную трость, а ее хозяин продолжил свой путь. Дойдя до большого, в старом парижском стиле, дома, он остановился около двери и дернул за шнур звонка. Дверь тут же открылась…

— А, это вы, мой друг! — радостно воскликнул граф Мирабо, впуская в прихожую Линтона. — Я уже потерял надежду когда-нибудь опять вас увидеть!

Хозяин провел гостя в расположенную на первом этаже библиотеку и усадил в небольшое кресло у камина, напротив окна, выходившего на улицу Ришелье.

— Парижские улицы становятся чертовски опасными, мой друг, — заметил Линтон, стараясь устроиться поудобнее в явно тесном для него кресле.