Шевалье д'Эврона убили в тюремном дворе, куда его вытащили из общей камеры — грязного, изможденного, потерявшего человеческий облик. Его последняя мысль была о Даниэль. Кто же предупредит ее о гнусном предательстве человека, с нескрываемым удовлетворением дававшего мерзостные показания перед трибуналом?..

Но самое кровопролитное воскресенье должно было наступить еще через несколько месяцев. А пока Эстэф решил не возвращаться в Англию. Его доклад о лондонской поездке был принят и одобрен, а верность революции безусловно подтверждена. Он мог чувствовать себя в полнейшей безопасности. Кроме того, Эстэф хотел замешаться в ряд политических интриг, затеянных после падения прежнего министерства полиции. Ветер явно менял направление, и он не мог позволить себе долгого отсутствия. Эстэф также надеялся, что Даниэль, не имея известий от него и д'Эврона, решит действовать на свой страх и риск. А как только она ступит на французскую землю, то тут же попадет в его руки, и тогда он отомстит дому Линтонов, а заодно выдаст активную предательницу в руки властей…

Даниэль ждала до конца июня. И вот пришли новости о штурме Тюильри, предпринятом толпой восставших, которые теперь гордо именовали себя санкюлотами. Они взломали железные ворота и ворвались во дворец с намерением захватить монарха. Людовик со всей семьей укрылся в дальних апартаментах, куда доносились быстро приближавшиеся крики восставших, скрежет ломаемых ворот, выстрелы, хлопанье дверей. Точно так же все происходило три года назад в Версале…

Прошло шесть часов, прежде чем верным королю гвардейцам удалось очистить дворец от толпы. Но это была всего лишь короткая передышка…

А на Гросвенор-сквер в Лондоне терялась в догадках Даниэль. Она нервно расхаживала по гостиной, не зная, что предпринять. За столом в комнате сидели несколько членов ее салона.

— Мы не имеем никаких известий ни от д'Эврона, ни от д'Эстэфа, — говорила она, — меня это очень настораживает. Если бы пришло хоть одно письмо, что с ними ничего не случилось! Но, как ни прискорбно, приходится предположить, что того и другого схватили. Значит, надо менять наши планы.

— Что вы имеете в виду, Данни?

Энтони Фэншоу задал вопрос, который вертелся на языке у каждого из сидевших за столом.

— Я имею в виду, что теперь мы должны сами попытаться совершить то, что не удалось нашим друзьям. Конечно, после их разоблачения и недавних событий в Париже это будет намного труднее, но наш долг — сделать все возможное для соотечественников, которым грозит гибель.

— Данни, но вы не должны ехать туда сами! — громко запротестовал Джулиан, хотя и понимал, что это бесполезно.

— Я должна, Джулиан. Но на этот раз мы будем хитрее. И отплывем во Францию не из Дувра, а от берегов Корнуолла. Естественно, место высадки по ту сторону Ла-Манша тоже будет изменено. Что же касается меня самой, то когда-то я успешно играла роль беспризорника. Материнство не очень изменило мою фигуру, или вы не согласны?

И Данни обвела всех присутствующих вызывающим взглядом.

— Разумеется, согласны, — после небольшой паузы ответил Джулиан, убедившись, что отвечать на вопрос придется именно ему, — но не в этом дело. Вы просто не имеете права подвергать себя такой страшной опасности. Джастин никогда бы не одобрил вашего плана. А в его отсутствие я…

— Что вы, Джулиан?

— Нет-нет, ничего! Я просто хотел напомнить, что вы должны думать о муже и сыне.