Именно в этот момент во двор вышли граф Линтон и его кузен Джулиан. Они решили прогуляться после роскошного ужина, в приготовлении которого хозяин таверны превзошел самого себя, и изрядного количества выпитого красного вина. Граф рассеянно окинул взглядом двор и вдруг, побледнев от гнева, застыл на месте…

Он увидел Даниэль де Сан-Варенн — внучку герцога де Сан-Варенна, графа и графини Марч, сидящей верхом на тянувшейся вдоль ухоженных конюшен низкой стене с пенящейся кружкой в руках. Ее окружала толпа слуг, конюхов и местных деревенских парней. Все они громко гоготали, отпускали грубые шуточки на ужаснейшем диалекте и, по всей видимости, получали огромное удовольствие от рассказов «слуги» графа Линтона о некоторых «его» парижских приключениях.

Вне себя от ярости, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Джастин ворвался в самую гущу слушателей, которая тут же рассыпалась при виде его почерневшего лица и бешено горящих глаз, и вырос, подобно неумолимому мстителю, перед испуганной девушкой. Раздался звон брошенной на землю и разбившейся пивной кружки: около стены растеклась большая пенная лужа. Даниэль почувствовала, как рука графа хватает ее за шиворот и грубо стаскивает с «насеста».

— Как вы посмели пить эту дрянь?! — злобно прошипел Линтон, подхватывая девушку под мышки и опуская на большую груду булыжника.

— Но… все это пили… — слабо защищалась Даниэль, также переходя на шепот.

— Не забывайте, что вы — Даниэль де Сан-Варенн, а не кухарка и не конюх! Неужели это надо объяснять?!

Девушка отшатнулась от пылавшего гневом лица графа, горящих бешенством глаз и плотно стиснутых губ. Она не могла больше вымолвить ни слова — только утвердительно кивала головой. В глазах стояли слезы, готовые вот-вот хлынуть по щекам горячими ручьями.

— Немедленно в постель! — скомандовал граф и, бросив уничтожающий взгляд на толпившуюся в стороне дворню, вернулся к Джулиану. Тот наблюдал всю эту картину, не веря своим глазам: никогда его спокойный, уравновешенный кузен не опускался до подобного поведения, и причиной такой несдержанности был всего-навсего мальчишка-слуга…

— Боже мой, Джастин! — воскликнул он. — В чем дело? Этот сорванец что-то натворил?

— Он еще слишком мал, чтобы пить пиво. И к тому же совершенно невоздержан на язык! — продолжал шипеть Линтон, стараясь подавить в себе непривычные эмоции. Граф был страшно зол на Даниэль за ее возмутительное поведение, но в не меньшей степени корил и самого себя за несдержанность.

Лорд Джулиан недоуменно пожал плечами и, помолчав немного, предложил перед сном отведать отличного портвейна из хозяйского погреба, а заодно перекинуться в карты. Линтон не стал возражать. Ему необходимо было какое-то время, чтобы успокоиться, к тому же он не хотел появляться в комнате до тех пор, пока Даниэль не ляжет спать. И еще надо было возместить хозяину причиненный ущерб.

Граф очень скоро проиграл кузену сто гиней. Тот отнес свой сногсшибательный карточный успех на счет рассеянности партнера, о чем не преминул тому сообщить:

— Послушай, Джастин, что за сквозняк у тебя сегодня в голове? Или ты нарочно проигрывал?

— Возможно, Джулиан, вполне возможно. Видишь ли, я просто не знаю другого способа заставить тебя принять деньги. Играл же ты действительно из рук вон плохо! Как, впрочем, и всегда.

— Это же нечестно, Джастин! Я не хочу играть «в поддавки». Ты меня просто оскорбляешь!

Граф негромко рассмеялся:

— Не выдумывай, дорогой кузен. Просто сегодня я немного не в себе.

Он проследил за тем, как Джулиан в очередной раз наполнил свой стакан и немедленно опустошил.