В чем коренная причина этих различий? Как и многие, Курциус обратился к истокам: «История Германии начинается с бунта против Рима, история Франции – с подчинения Риму» (CEF, 114) – заметим, еще не христианскому.

В Галльской войне кельтское племя арвернов во главе с Верцингеторигом сопротивлялось Юлию Цезарю, но потерпело поражение. В 1867 г. Наполеон III приказал установить памятник галльскому вождю у Алезии – места его последней битвы. Многие французы видели в Верцингеториге национального героя, но, как заметил Курциус, «его поражение означало уничтожение коренного галльского народа. История Франции началась с “романизации”, с потери независимости и исчезновения оригинальной культуры. <…> Римская цивилизация и политика были всеобщими силами большей ценности и масштаба. Галлия сделала их своими, приняв романизацию. <…> Латинский язык, литературу, просвещение, ораторское и драматическое искусство, понятие о государстве и религиозные представления – всё это Галлия получила от завоевателей. Обращение в римский католицизм стало второй “романизацией” и означало новый духовный разрыв с германскими варварами. <…> Она обязана своей цивилизацией римскому завоеванию. Ему же она должна быть благодарна за спасение от варваров. Если бы Галлия не романизировалась, она была бы германизирована» (CEF, 115–116).

Автор попал в больное место национального и исторического сознания – в спор о том, кого с бо́льшим основанием следует считать прародителями французской цивилизации: галлов кельт ского происхождения, галло-романов (романизированных галлов) или франков германского происхождения? По важности его можно сравнить со спором о норманнской теории происхождения русского государства. Во второй половине XIX в. галльскую теорию укрепили труды выдающегося историка Нюма-Дени Фюстель де Куланжа. «Action française» посмертно занесло ученого в свои «святцы» как патриота, торжественно отметив в 1905 г. 75-летие со дня его рождения под аккомпанемент бурной дискуссии в прессе (DAE, 95–212; DVA, 85–93).

Сторонник галло-романской теории, Моррас не противопоставлял галлов римлянам. «Если верно, что мы происходим от воинов Верцингеторига, то и кровь легионеров более не чужда нам. Кто осмелится сказать, что в 80 г. до н. э. Франция уже существовала и что все семена будущей Франции были посеяны в галльскую землю? Но кто осмелится обоснованно утверждать, что в 420 г. н. э., в год вторжения франков, наш национальный характер еще не сложился в общих чертах и что в них не видна современная Франция? Иными словами, Франция существовала до франков, но не существовала до римского вторжения. Чтобы понять и определить французский тип, надо исходить из галло-романского типа, формировавшегося на протяжении пяти веков и впитавшего основательно переработанные варварские элементы. <…> Несравненный героизм галльского вождя, политический и военный гений Юлия Цезаря стали основой нашего народа. Вся французская политика во все времена заключалась в том, чтобы как можно теснее сближать и сочетать их» (DAE, 30, 49).

Римское завоевание привело Курциуса к выводу о «вторичном характере французской цивилизации» (CEF, 300), который вряд ли понравился французским читателям, особенно в такой форме: «Романизированные галлы получили полностью сформировавшуюся и определившуюся культуру, поэтому их цивилизация сохранила “вторичный”, “производный” характер. Но не следует забывать, что сама римская цивилизация была культурой вторичного типа, возникшей в результате принятия умственного мира Греции и его приспособления к италийским народам. Таким образом, французская культура вторична по отношению к вторичной» (CEF, 301).

Несмотря на это, «Эссе о Франции» приняли хорошо.