|
Но он не взял ее. Значит, в нем осталась капля честности. И теперь я жалею этого мальчика. — Папа, — с горечью сказала Берта, — в Берлине он наденет на рукав повязку со свастикой и будет гораздо больше гордиться своим дядей штурмбанфюрером Вилли Шварцкопфом, чем своим отцом — инженером Рудольфом Шварцкопфом, который называл тебя своим другом. Профессор сказал упрямо: — Нет, Берта, нет. Все-таки он не решился взять у меня папку. Всего этого Иоганн Вайс не знал. Пройдя через весь состав, Вайс осторожно постучал в дверь купе мягкого вагона. Генрих сдержанно улыбнулся Вайсу, небрежно представил его пожилой женщине с желтым, заплывшим жиром лицом, предложил кофе из термоса, спросил: — Ну, как путешествуешь? — И, не выслушав ответа, почтительно обратился к своей попутчице: — Если вы, баронесса, будете нуждаться в приличном шофере... — повел глазами на Вайса, — мой отец был им доволен. Хотя у Шварцкопфов не было своей машины и, следовательно, Вайс не мог служить у них шофером, он встал и склонил голову перед женщиной, выражая свою готовность к услугам. Она сказала со вздохом, обращаясь к Генриху: — К сожалению, он молод, и ему придется идти в солдаты. А у меня нет достаточных связей среди наци, чтобы освободить нужного человека от армии. — А фельдмаршал? — напомнил Генрих. Баронесса ответила с достоинством: — У меня есть родственники среди родовитых семей Германии, но я не осведомлена, в каких они отношениях с этим нашим фюрером. — Усмехнулась: — Кайзер не отличался большим умом, но все-таки у него хватало ума высоко ценить аристократию. — Уверяю вас, — живо сказал Генрих, — фюрер неизменно опирается на поддержку родовитых семей Германии. — Да, я об этом читала, — согласилась баронесса. — Но особо он благоволит к промышленникам. — Так же, как и те к нему, — заметил Генрих. — Но зачем же тогда он называет свою партию национал-социалистической? Не благоразумней ли было ограничиться формулой национального единства? "Социалистическая" — это звучит тревожно. Вайс позволил себе деликатно вмешаться: — Смею заверить вас, госпожа баронесса, что наш фюрер поступил с коммунистами более решительно, чем кайзер. Баронесса недоверчиво посмотрела на Иоганна, сказала строго: — Если бы я взяла вас к себе в шоферы, то только при том условии, чтобы вы не смели рассуждать о политике. Даже с горничными, — добавила она, подняв густые темные брови. — Прошу простить его, баронесса, — заступился за Иоганна Генрих. — Но он хотел сказать вам только приятное. — И, давая понять, что пребывание Вайса здесь не обязательно, пообещал ему: — Мы еще увидимся. Раскланявшись с баронессой, Иоганн вышел в коридор, отыскал купе Папке и без стука открыл дверь. Папке лежал на диване в полном одиночестве. Вайс спросил: — Принести ваш чемодан? — Да, конечно. — Приподнимаясь на локте, Папке осведомился: — Ничего не изъяли? — Все в целости. — А меня здорово выпотрошили, — пожаловался Папке. — Что-нибудь ценное? — А ты как думал! — Вдруг рассердился и произнес со стоном: — Я полагаю, у них на тайники особый нюх. — Заявил с торжеством: — Но я их все-таки провел. Этот, в тирольской шляпе, оказался настоящим другом. Перед тем как меня стали детально обследовать, я попросил его подержать мой карманный молитвенник. Сказал, что не желаю, чтобы священной книги касались руки атеистов. |
