|
— О вашем высоком положении в рейхе мне говорил господин крейслейтер Функ, у которого я работал шофером. Крупное лицо Редера расплылось в самодовольной улыбке. Иоганн продолжал, скромно опустив глаза: — Как вам известно из моей анкеты... — Да, там все в порядке, — небрежно бросил Редер. — Господин Функ был доволен моей работой. Но я холост. И господин Функ говорил, что это не солидно — быть холостяком в моем возрасте. Не помешает ли это найти мне здесь хорошее место? Редер, откинувшись в кресле, хохотал. Тугой живот его подскакивал. — Ну и простак же ты! — захлебываясь от смеха, твердил Редер. — Ему, видите ли, нужно благословение штурмбанфюрера! Вошел чиновник. Редер кивнул на Вайса: — Он просит меня найти ему девку, чтобы начать немедленно плодить солдат для фюрера, а самому уклониться от военной службы. Ну и шельмец! — И махнул рукой в сторону двери. Вайс с виноватым и растерянным видом откланялся и вышел. Несколько минут спустя чиновник, усмехаясь, выдал ему документы, внушительно заметил при этом: — Ты не из умников, но это не беда, если ты умеешь водить машину. Достаточно хорошей рекомендации, и, возможно, для тебя найдется место в нашем гараже. Моя фамилия Шульц. — Слушаюсь, господин Шульц! Очень вам признателен. Вернувшись в общежитие, Вайс с радостью узнал, что посыльный принес ему записку от Генриха. После прохождения проверки репатриантам разрешили выходить в город. Вайс направился по адресу, указанному в записке. Генрих занимал апартаменты в одном из лучших отелей. Он был не один: оберштурмбанфюрер Вилли Шварцкопф, как и обещал, встретил племянника и в этот же день собирался выехать с ним на машине в Берлин. Генрих представил Вайса своему дяде. Тот, не подав Иоганну руки, небрежно кивнул головой с черной, зачесанной на бровь, как у Гитлера, прядью. Над толстой губой его торчали гитлеровские же усы. Был он тучен, лицо потасканное, под глазами мешки, одна щека нервно подергивалась. На круглом столике, кроме обычного гостиничного телефона, стояли в кожаных ящиках два армейских телефонных аппарата, толстые провода их змеились по полу. Генрих сообщил Вайсу, что уезжает в Берлин и, возможно, больше они не увидятся. Потом сказал покровительственно: — Памятуя твои услуги моему отцу...Если ты в чем-нибудь нуждаешься... — И вопросительно посмотрел на дядю. — Да, — сказал оберштурмбанфюрер, доставая какие-то бумаги из портфеля, на замке которого была цепочка со стальным браслетом, — можно дать ему денег. Иоганна больно уколол пренебрежительно-снисходительный тон Генриха, та легкость, с которой его недавний друг расстается с ним. Он понял, что необратимо рушатся надежды, возлагаемые на дружбу с Генрихом, на возможность использовать Вилли Шварцкопфа, а ведь он на это рассчитывал, и не он один... Вайс просиял и сказал с искренней благодарностью: — Я очень признателен вам, господин Шварцкопф, и вам, господин оберштурмбанфюрер. Но если вы так добры, у меня маленькая просьба, — щелкнул каблуками и склонил голову перед Вилли Шварцкопфом. Произнес с просительной улыбкой: — У меня есть возможность получить место в гараже Айнвандерерцентральштелле. Ваше благожелательное слово могло бы иметь решающее для меня значение. Вилли Шварцкопф поднял брови, туповато осведомился: — Ты хочешь служить там шофером? Вайс еще раз почтительно наклонил голову. Вилли Шварцкопф взял телефонную трубку, назвал номер, сказал: — Говорит оберштурмбанфюрер Шварцкопф. — Вопросительно взглянул на племянника: — Как его зовут? — Повторил в трубку: — Иоганн Вайс. |
