|
Поэтому я обращаюсь с той же просьбой к тебе. У вас в доме есть некоторые бумаги, касающиеся работ моего отца. Я прошу, чтобы мне их вернули, хотелось бы получить их сегодня же. — Но твой отец работал вместе с моим. Как я могу без помощи папы отличить, какие именно бумаги принадлежат твоему отцу? — Это тебе посоветовал... Функ? — спросил Вайс у Генриха. Генрих замялся. Он никогда не лгал. Произнес уклончиво: — Разве я не могу настаивать, чтобы все, что принадлежало отцу, было возвращено мне, как наследнику? — А мне кажется, на этом настаивает Функ, — сказал Вайс. Генрих бросил гневный взгляд на Иоганна, но тот, ничуть не смущаясь, объяснил: — Господин крейслейтер обязан в какой-то степени заниматься всеми делами здешних немцев — это естественно.— И предложил: — Если хочешь, я помогу фрейлен Берте разобраться в бумагах. Я хорошо знаю почерк твоего отца, кроме того, он поручал мне незначительные чертежные работы. — Да, пожалуйста, — согласился Генрих. Берта вздохнула с облегчением: — Будет лучше всего, если Иоганн мне поможет. Раздался телефонный звонок. Вайс снял труюку, подавая ее Генриху, сказал: — Профессор Гольдблат. — Да, — сказал Генрих, — я вас слушаю... Да, я разрешил крейслейтеру войти в курс всех дел по наследству. Но послушайте... Да выслушайте меня!.. — Он с растерянным видом повернулся к гостям... Берта, побледнев, поднялась с кресла. Вайс, с чрезмерным вниманием разглядывая свои новенькие ботинки, пробормотал: — А мне казалось, что покойный Шварцкопф никогда не выражал ни дружеских чувств, ни особого доверия к Функу и был бы очень удивлен, узнав, что тот проявил такую заботу о его работах. Берта сказала дрожащим, срывающимся голосом: — Я очень сожалею, Генрих. Очень. Я должна идти. — Холодно кивнула и вышла из комнаты. — Проводи, — попросил Генрих. Вайс вышел вслед за Бертой. Она шла молча, быстро. — Что с ним? — спросила она, не поворачивая головы к Вайсу. Тот пожал плечами. — Его окружают сейчас те, кого не очень-то жаловал Рудольф Шварцкопф. — Но ведь невозможно так сразу стать совсем другим. — Вы его любите? — Да, мне нравится Генрих. Но я никогда не была в него влюблена. — А он? — Вы знаете его лучше, чем я. Вы извините, но я возьму такси. Я уверена, у отца обыск. Там какие-то люди из немецкого объединения. Это может убить его. — А почему бы вам немедля не обратиться к властям? Ну хотя бы для того, чтобы были свидетели? — Ну вот вы и будете свидетелем. — Я не могу, — поспешно сказал Вайс, — господин крейслейтер может помешать моему отъезду, и... — Вы тоже становитесь коричневым, Вайс. Вы мне неприятны. Я прошу вас оставить меня. — И Берта перешла на другую сторону улицы. Вайс вернулся к Шварцкопфу. Генрих спросил: — Ну? — Она не ожидала от тебя этого. — Я спрашиваю не что она, а что ты обо мне думаешь. Вайс уселся поудобнее в кресле, закурил. — Ты поступил непрактично. Если бумаги твоего отца представляют ценность, тебе следовало самому взять их у профессора. Отвези их а Германию и там предложишь какой-нибудь фирме. — О! Ты, я вижу, стал рационально мыслить. И не желаешь замечать, что я вел себя как подлец. — Я уже говорил, что ты следовал наставлениям Функа, а твой отец его не уважал. Вот и все. Кроме того, я еще не проникся сознанием своего арийского превосходства, чтобы говорить так, как ты с Бертой. |
