Андрей Астахов. Щит НайнавыЛеодан – 3
Посвящается брату Константину
Лик Божеств – женский, и мужской, - Их плоть одна соединит, Мужская длань поднимет меч, А женская дарует щит, Пришелец, древней Тени враг, Покончит с порожденьем Зла, И вечный мир объединит Детей Дракона и Орла.
ПРОЛОГ
Мальчик проснулся с ощущением, что кто-то невидимый сильно тряхнул его за плечо. Он еще какое-то время лежал на циновке неподвижно с раскрытыми глазами, прислушиваясь к раскатам грома и шуму дождя за окнами опочивальни. Он не знал, что разбудило его – начавшаяся гроза, дурной сон или просто чувство неопределенной щемящей тревоги. Или, в самом деле, кто-то его разбудил. А потом ему захотелось встать и проверить, на месте ли охрана, однако секунду спустя он подумал о другом. О том, что если все, что он видел во сне, не просто видение, не причудливая игра сонного разума, даже его айджи не смогут его защитить. Ему часто снились сны, самые разные, светлые и не очень, но такого странного и неприятного сна он еще никогда не видел. И как хорошо, что он не увидел его окончания. Мальчик поежился – раскачивающиеся тени на полу и стенах оплетали его, заключали в какой-то сложный колдовской орнамент, будто накрывая ловчей сетью. Во сне тоже были тени. Он не мог видеть их лиц, не мог убежать от них, они все время его догоняли. Конечно, это всего лишь дурной сон. Ползущие по комнате тени – только тени, не больше. Там, за окнами, просто грозовой ветер раскачивает деревья. Все реально, в этом нет никакого колдовства, никакой мистики. Надо попробовать заснуть. Сбросить с себя остатки страха, порожденного сном. Мальчик завернулся в одеяло, повернулся на правый бок и закрыл глаза, пытаясь думать о чем-нибудь приятном, но тут за окном ослепительно полыхнуло, и несколько мгновений спустя, грохнуло так, что мальчик вскочил и сел на постели, со страхом глядя на окно. Сердце у него трепыхалось, будто схваченная за хвост мышь. Страх вернулся. Надо позвать кого-нибудь. Он не сможет заснуть, когда за окнами творится такое… – Стража! – позвал мальчик, кутаясь в одеяло. Перегородка-фусума, отделяющая спальню мальчика от наружной галереи, тут же отъехала в сторону, на пороге спальни появилась темная фигура охранницы-айджи. – Мой принц! – Айджи поклонилась мальчику. – Что угодно принцу? – Я… – Мальчик запнулся. Ему не хотелось говорить этой женщине-воину, что ему страшно. Ведь ему уже двенадцать лет, когда-то в древности в этой стране бывали двенадцатилетние правители. Уж они-то не боялись молний, грома и скверных снов. – Побудь со мной.
– Как угодно принцу, – Айджи шагнула в комнату, села на пятки на циновку, лицом к принцу. Мальчик сразу почувствовал, что тревога уходит. Тени, ползущие по комнате, больше не казались уродливыми и жуткими – это были просто тени. Только жалкий трус и глупец может их бояться. А он не глупец и не трус. Он будущий мужчина и наследный принц. За стенами дворца опять засверкало, загрохотало, ливень пошел с новой силой. Мальчик лег, натянул на себя одеяло, посмотрел на айджи. Женщина сидела прямо и неподвижно, будто окаменела, положив левую ладонь на колено, а правую – на рукоять длинного изогнутого меча в черных лаковых ножнах. У него появилось желание рассказать ей свой сон, но потом он решил, что не стоит этого делать. Айджи – воин, и толковать сны не умеет. Лучше он расскажет свой сон старому Мадео. Или его жене Аве. Или, что будет лучше всего, он расскажет его нэни Беренике. Он поедет в монастырь Гойлон. Да-да, именно так – он расскажет его нэни. И больше никому. Мадео говорит, она святая. |
