Но сейчас надо заснуть с надеждой, что подобное ему больше не приснится. Очень не хочется снова пережить такое, пусть даже во сне.

Он сам не заметил, как заснул. Гроза продолжалась, дождь стих, но молнии все еще полыхали над дворцом Горного Дракона – резиденцией малолетнего принца Оваро. Сто тридцать третьего потомка дома Эдхо, правившего Хеаладом последние восемьдесят лет. Единственного законного претендента на престол этой страны.

Мальчика, увидевшего во сне, что он стал ягненком. Предназначенным для жертвоприношения.

Озеро было маленькое, почти правильной округлой формы и удивительно живописное. По его берегам росли жасмин, шиповник и тоненькие пышные ивы, а у берега было много кувшинок. Вода в озере была темной, свежей и холодной, и кроны деревьев красиво отражались в ней, как в зеркале. Орселлин бывала счастлива, когда приходила сюда. Деревенская молодежь купалась в лимане, и там всегда было шумно, весело и многолюдно. Нет, купаться в лимане тоже было большим удовольствием, но здесь Орселлин чувствовала себя свободной и счастливой, как нигде. Ей всегда казалось, что в таком красивом месте могут жить разве что лесные феи. Поэтому, прежде чем раздеться и войти в воду, она всегда просила разрешения у невидимых обитателей леса. Это было ужасным грехом – священник в Крам-Динаре, преподобный Фэйн, часто говорил на своих проповедях, что вера в духов есть ересь, за которую еретика рано или поздно настигнет наказание Всевидящего Гелеса. Он вообще очень много говорил во время проповеди о грехах, и при этом его глаза начинали сверкать, а голос становился громким и резким. Орселлин боялась отца Фэйна и однажды сказала об этом подружкам. Те подняли ее на смех – нашла, кого бояться! Старый выживший из ума болтун, и борода у него жидкая, седая и клочковатая, как у козла.

Орселлин, когда услышала это, даже голову в плечи втянула, ей казалось, что с неба вот-вот ударит молния и испепелит богохульниц. Но ее подружки только весело смеялись, а громче всех хохотала беленькая Эвиель, ее лучшая подруга. Эвиель всегда смеется над преподобным Фэйном, передразнивает его походку и то, как он размахивает руками, говоря с амвона. А еще она так здорово копирует его гнусавый северный акцент, что все, кто это слышит, хватаются за животики от смеха. В такие минуты Орселлин чувствовала, что завидует Эвиель – она такая красивая, такая остроумная, такая свободная, и все мальчишки в Крам-Динаре влюблены в нее по уши. С подругой ей повезло. Из-за Эвиель парни тянутся и к Орселлин, хотя невеста она незавидная – сирота, бесприданница, пусть и хорошенькая. Сын кузнеца Дуалла Рейнс все время говорит ей, что она самая красивая девушка в деревне, даже красивее Эвиель. Когда Орселлин слышит это, ей всегда бывает смешно. Рейнс просто врун, говорит так, потому что хочет ей понравиться. Эвиель особенная, таких подруг у нее больше нет. Вот только жаль, что они скоро расстанутся – отец Эвиель, Йорам-плотник, купил дом в предместье Карании и уже готовится к переезду. В Карании, говорят, жизнь сытнее и богаче, чем в их краях…

Орселлин вздохнула и, торопливо пробежав по влажной после ночной грозы траве, полезла в воду. Она была обжигающе-холодной, но в такой жаркий день нет ничего приятнее купания в лесном озере. Немного привыкнув к холоду, Орселлин окунулась с головой, вынырнула с радостным писком, сделала несколько гребков к середине озера и легла на спину, глядя в небо. Вокруг нее на воде вспыхивали солнечные блики, а небо казалось синим-пресиним – таким же, как глаза самой Орселлин. Гроза будто очистила его, углубила, насытила эту бездонную лазурь. Вода ласкала ее тело мягкими прикосновениями, похожими на касание детских пальчиков. Как здорово, что у нее есть это озеро, такое чудесное и такое ласковое! И как хорошо, что она может приходить сюда хоть каждый день. Конечно, ее подружки знают, куда она ходит купаться. И Рейнс знает. Ей бы очень хотелось как-нибудь прийти сюда с Рейнсом.