Зёрен веничной травы вообще можно собрать сколько угодно. Фруктов в сезон, а длится он более полугода, хоть завались. Особенно с учётом плантаций, на которых высажена уйма полезностей. Два десятка сортов только крупных плодов. Посадки же сои — да с одних только них можно полностью прокормиться. И вдобавок к этому теперь в двух неделях пути на лодке вверх по течению открывается простор озера, где водится много вкусной рыбы. Поставить там избушку на сваях, поселить пожилых мужчин — и, хоть заешься.

Нет, ерунду пишут в книжках про древний мир — чтобы голодать, живя в нём, нужно сильно постараться. В смысле — не пропитанием быть озабоченным, а чем-то совершенно другим. Хотя, если действовать в одиночку или совсем малой группой, вроде семьи из полудюжины человек, половина которых или слишком мала, или чересчур стара — то да. Придётся пахать не разгибаясь, как, собственно, и было с Петей поначалу, пока не собрался вокруг него тутошний питекантропский народ.

Заимей он некую цель, для достижения которой требовалось бы кормить и одевать кучу народу, воплощающего его великий замысел — тогда легко возникнут перебои в снабжении… Сейчас, после яичницы под мерное покачивание лодки, плывущей к усадьбе, в голову приходят философские мысли. Или это так действует на разум впечатление от столь быстро расширившегося мира. Раздавшегося в стороны и снова замкнувшегося, сделавшись больше.

От незнакомого чувства — чувства собственного величия — просто в зобу дыхание спёрло — Петя не в первый раз подумал о том, что он нынче закладывает основу будущей цивилизации. А что это, вообще-то, такое? Цивилизация. Если он не ошибается, прежде всего — это куча народу. И вся эта куча как-то взаимодействует друг с другом — все что-то делают этакое, нужное другим. И зачем, спрашивается? Зачем делать это самое, полезное для кого-то? Разумеется, в расчёте на то, что и тебе совершённое добро вернётся трудом другого. Это очевидно в семье или маленьких группах, таких, как у них сейчас. Где можно понужнуть лодыря или не трудно научить неумеху. Но вот, скажем, в той цивилизации, в которой он вырос, там ничего подобного не получится — народу очень много, за каждым не уследишь. Там в качестве регулятора полезности членов общества работают деньги. Ну, по идее, должны работать.

Только они ведь — не очки, которые набирают в процессе деятельности, а средство обмена товарами… зараза, и в школе у них про это мало было, и сам он про такие моменты ничего не читал. А ведь наверняка и своих деток в племени нарастёт, и пришлые опять напристают — и никакой даже самой отеческой заботы уже не хватит, чтобы эту массу народу как-то организовать. Разделить на группы, сориентировать на разные направления. Это он уже начал, а теперь займётся вопросом более предметно и осмысленно.

Так вот, думая мудрые мысли, Петя скользнул взглядом по тропе, что ведёт к реке от построенной их с Граппой руками пещеры. А там вскорости и усадьба показалась на низменном левом берегу. Тут всё как обычно, только незнакомая печь вытянулась длинной колбасой около керамического навеса, и два мальчишки шуруют в ней длинной кочергой. Интересно, из чего сделали? Заторопился поглядеть на это чудо… но никакого чуда не случилось — за время его отлучки никто никакого железа не выплавил. Из золота согнули инструмент — плавить этот металл они начали давно, и отливать из него продолговатые узкие бруски умеют многие — из них потом выковывают шила-прожигалки. В данном случае просто сделали совсем большой брусок и выстучали из него инструмент истопника — орудовать в такой глубокой топке деревянной палкой несподручно.