Затем сжал в кулаке ее мокрые волосы и потянул голову вниз. Перед глазами Мины возникло перевернутое лицо Бэрронса.

— Если только я не замыслю украсть ваше сердце, — шепнул он. — Тогда вам стоит быть настороже.

— Я всегда настороже, — выдохнула она.

Взгляд Бэрронса смягчился, и он подался ближе.

— Если мне не изменяет память, вы задолжали мне поцелуй.

— А вы мне — записку, — отрезала она с колотящимся сердцем, вцепившись в края ванны.

— Поцелуй, — повторил он, — при условии, что я помогу вам выбраться из переделки в целости и сохранности. — Его лицо склонилось еще ближе, огонь свечи придавал коже восхитительный золотистый оттенок. — За записку была назначена другая цена.

Тело Мины полыхнуло огнем. Кулак, стискивающий ее волосы, сжался крепче, словно предупреждая, что она полностью в его власти.

— Я уже обнажена, — отрезала Мина.

— Но на вас покров из пены, дорогая. — Его вкрадчивый голос стал медовым. — Из пены и света свечи.

Повисшее между ними напряжение переменилось, ощутимо сгущаясь в воздухе. Сволочь, с играющей на губах легкой улыбкой он бросал ей вызов. Прекрасно понимая, что Мина не желает платить по счетам.

Ее сердце гулко застучало в груди.

— Так тому и быть. — Мина через силу расслабила тело, разжимая стиснутые на ободке ванной пальцы. — Вы заслужили свой поцелуй. Надеюсь, вы не навоображали себе ничего большего.

Мина запустила руку в его волосы, высвобождая их от бархатного ремешка, притянула голову ниже и прильнула к губам.

Они были мягче, чем казались на вид, и таяли на собственных губах Арамины, вбирая ее дыхание в легкие. От такой интимной мысли у нее между бедер полыхнуло жаром, возникло ощущение пустоты, ноющая боль… будто в ожидании чего-то большего. Мина легонько мазнула губами по губам Лео. Раз. Другой. Лизнула его язык, а затем втянула себе в рот, обхватив ладонями лицо.

Каждое ощущение разжигало в ней опасные чувства: царапающая кожу щетина;то, как он тянул ее за волосы, сковывая и подчиняя власти поцелуя. Все эти ощущения не должны были ее волновать. Их вообще не должно было быть, но что-то жаркое рождалось в душе, когда он вот так прижимал Мину к себе. Под кожей разгорелось лихорадочное волнение. И она сразу остро почувствовала, каким огромным был Бэрронс, каким сильным, и как легко он подмял ее под себя…

В ней вспыхнуло желание. Безумная страсть, непохожая на разливавшуюся по венам жажду, что порождал голод. Мине хотелось утянуть Лео за собой в воду, позволить его рукам и губам прошествовать по телу, заполнить эту пустоту внутри. Опасные мысли, опасные чувства, ведь ей не следует хоть что-то испытывать.

Задыхаясь, Мина разорвала поцелуй.

Грудь Бэрронса вздымалась и опадала, веки отяжелели. Его рука все еще сжимала волосы Мины, пока оба соперника, не отрываясь, пожирали друг друга взглядом, а потом эти невероятные губы медленно изогнулись в чересчур уж довольной улыбке.

— Вас устроила оплата, милорд?

— Стоило ли ради нее рисковать жизнью и здоровьем? — Пронзительный взгляд его темных глаз упал на ее губы. — Да, — хрипло признался он. — За такое и умереть стоило.

— Ни один поцелуй не стоит смерти.

— Значит, у вас не было достойного поцелуя.

Губы покалывало, подстрекая коснуться их пальцами. Достойный поцелуй… Поцелуй, который заставил ее разрываться от боли и отчаяния, оставил с чувством пустоты, словно Бэрронс затронул что-то такое, о чьем существовании она прежде и не подозревала.