— Вы прекрасно понимаете, что это не одно и то же. Нат поджал губы:

 — Разумеется. Еще раз извините, леди Бекфорд.

 Он резко поклонился, повернулся и пошел через комнату, ни разу не оглянувшись.

 Очевидно, он был все еще зол после их последней встречи, и теперь Уинни тоже разозлилась. Каков нахал! Неужели он думал, что она согласится вступить с ним в интимную связь? Чем больше она думала об этом, тем сильнее возмущалась.

 Нат, как всегда, пришел без жены. Даже в канун Рождества. Уинни поражалась, как бедная женщина могла терпеть такое пренебрежение к себе.

 Она увидела, что он присоединился к группе людей, собравшихся за столом в дальнем конце гостиной, которые разговаривали и смеялись над рассказами лорда Брайервуда. Трудно было представить, что холодный, бесстрастный мужчина, с которым она только что разговаривала, был когда-то тем самым молодым человеком, которого она любила.

 И все-таки что-то в нем волновало ее. Что-то заставляло ее сердце трепетать каждый раз, когда он приближался к ней. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла поделать с собой.

 Уинни старалась не замечать Ната весь оставшийся вечер, однако время от времени посматривала в его сторону и настороженно прислушивалась, когда он смеялся своим густым баритоном, беседуя с кем-либо из женщин. При этом каждый раз она чувствовала уколы ревности. Когда наконец святочное полено было сожжено и дети Синклеров отправились спать, Уинни увидела, как Нат, пожелав спокойной ночи герцогу и герцогине, пошел к выходу.

 Она быстро прошла через всю комнату, которая показалась опустевшей без него, и вышла на террасу, где холодный декабрьский воздух подействовал на нее отрезвляюще. Уинни потерла руки, стараясь согреть их, хотя внутри все еще ощущала жар после недавнего разговора с Натом. Он просто беспринципный ловелас, заботящийся только о своих интересах.

 Но, Боже, как же она хотела его. Уинни никогда прежде не считала себя страстной женщиной. Ее муж Ричард был добрым и внимательным человеком, но обычно приходил к ней в спальню в темноте и покидал ее, как только удовлетворял свои потребности. А когда стало известно, что она не может родить ему ребенка, вообще перестал общаться с ней в постели.

 Она никогда не испытывала горячих чувств к Ричарду, как в былые годы к Нату. Да и сейчас ее бросало в жар от одной только мысли о нем. По-видимому, она такая же безнравственная и грешная, как он.

 Уинни содрогнулась. Она очень злилась на Натаниела Уитли, но, по правде говоря, еще больше на себя.

 Глава 16

 Рождественские праздники миновали. Светлые, теплые, радостные дни, какими их помнила с детства Кэтрин. Она подарила тете Уинни прелестную кашемировую шаль, а Люсьену — великолепную серебряную табакерку с его инициалами, красиво выгравированными золотыми буквами на крышке. Люсьен подарил ей ожерелье с изумрудами и бриллиантами.

 — О милорд, я не могу принять такой ценный подарок, поскольку менее чем через год…

 — То будет потом, а сейчас я дарю тебе это ожерелье как друг и хочу, чтобы ты сохранила его.

 Однако смотрел он на нее далеко не как друг. Его глаза горели жарким огнем, отчего она ощутила внутренний трепет.

 Кэтрин облизнула пересохшие губы и крепко сжала пальцы, сдерживая желание коснуться его. Когда он улыбался, она не могла оторвать глаз от его чувственных губ, представляя, как они прижимались к ее губам, как он слегка покусывал их, как целовал ее шею в ту ночь, когда они занимались любовью, и горячая волна приливала к низу ее живота.

 На следующий день Люсьен пригласил ее на санную прогулку по свежевыпавшему снежку. Под пышной меховой накидкой ей было тепло и уютно, и Люсьен улыбался, глядя на нее.