Хафнер поджал губы. Она наверняка уже разговаривала с Пересом, решил он, и не столько разговаривала, сколько слушала.

– И все-таки это лучше, чем завозить сюда миллионы голодающих, – пробурчал он. – Большинство из них не знают ничего, кроме крестьянского труда. Ясно как Божий день, что работы для них здесь не найдется, им просто нечем будет заняться.

– Знаю, – вздохнула Кармен. – И пока не имею представления, как устраивать будущую жизнь. Сейчас мы можем только обмозговывать эту проблему.

– Ты права. – Хафнер опустил глаза: в руке у него был все тот же наполовину съеденный бутерброд. – Не слишком ли серьезно для нашего тихого, скромного пикника на обочине Вселенной? – сказал он, качая головой. – Послушай, давай представим, что мы только что пришли, и начнем завтрак сначала. Ладно? Давай просто наслаждаться нашими водорослями и этим серо-коричневым пейзажем, давай хоть на минуту забудем о политике.

– Идет. Извини, что втравила тебя в этот дурацкий спор. – Кармен грустно улыбнулась и стала вяло жевать бутерброд. – Ну что ж, может, поделишься со мной последними сплетнями?

Еще час они говорили о своих знакомых, о том, как продвигается работа приехавших с Земли ученых. Болезненных тем они не касались. И когда Хафнер проводил Кармен к лагерю у входа в тоннель, она наконец-то почувствовала себя отдохнувшей от повседневной нервотрепки.

Ему, должно быть, передалось ровное настроение Кармен, но, когда машина повезла ее в сторону Юни, он почувствовал, что оптимизм покидает его. «Она слишком серьезно относится к работе, – думал он, качая головой. Он шел к своему бараку, где собирался дождаться начала вечерней смены. – Наверное, ей так и не удастся расслабиться, пока вопрос с иммигрантами не будет решен окончательно. Перес от нее не отвяжется». Мысль о том, что мексиканец по-прежнему заражает ее своей прекраснодушной философией, была не из приятных, если не сказать больше, но Хафнер был не в силах помешать этому человеку.

Единственный выход – предложить свой вариант грандиозного иммигрантского проекта. Пока Хафнер не слышал, чтобы кто-нибудь предложил подобие Плана Маршалла – во всяком случае, во время их пикника Кармен не упоминала ни о чем похожем. И если на самом деле такая мысль никому не приходила в голову, обязательно нужно донести ее до полковника Мередита. Пусть Кармен отнеслась к его идее скептически – не важно: на его взгляд, в этом варианте было разумное зерно.

Хафнер свернул на полдороге и зашагал ко входу в тоннель. Сейчас Мередит должен быть в башне. Хафнер подозревал, что полковник пригласил туда кое-кого для беседы.

Она нажала на клавишу и посмотрела на восемь словосочетаний, появившихся на экране переводчика: они включали различные комбинации из трех волнистых черточек, причем у каждой комбинации, скорее всего, было свое значение. «Активизация», «готовность», «выключено»? В таком случае это титло обозначает смену семантики. Надо посмотреть, какое еще значение может иметь титло. Выстроив слова по порядку, она нажала на несколько клавиш, и через десять секунд ее старания были вознаграждены: на схеме дугообразной контрольной панели над ее головой все ярлычки с волнистым титлом враз покраснели. Поглядывая на рисунок из красных лампочек, она стала ходить вдоль приборной панели, подходя к каждому загоревшемуся символу и внимательно рассматривая его. Теперь надо выбрать один или два символа и пропустить их через файл последнего цикла производства кабеля. Может, удастся угадать, какая из закорючек что означает. Пока эта методика не дала Лоретте ощутимых успехов: все очевидные совпадения были уже отслежены раньше, и ей чисто технически не удавалось соединить кажущиеся несвязанными значки и операции в цельную картину.