— Ничего у нее больше нет. Палаццо заложено. Картины и драгоценности проданы. Подумай, Арианна. Все это произошло не за один вечер. Неужели ты ничего не замечала?

— С чего ты все это взял? Ты что, гадаешь на кофейной гуще? Если моя бабушка что-нибудь и продала… — Она с ужасом посмотрела на него. Она вспомнила, что полотно Тинторетто исчезло из холла, а Рембрандт давно уже не украшает гостиную. Маркиза сказала, что одолжила их музею. Арианна подумала о рубиновой подвеске, бриллиантовом ожерелье, других украшениях, которые бабушка давно не надевала. Слишком дорогие, чтобы их страховать, как-то сказала она.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Возможно, многое в нем вызывало у нее отвращение, но интуиция подсказывала ей, что, несмотря на все свои недостатки, Доминик не был лжецом.

— Боже мой, — прошептала она.

— Вот именно, — сухо сказал он. — Но не Бог виноват в том, что случилось.

— Нет, в этом виноват только ты!

— Я не причастен к разорению твоей бабушки.

Он был прав. Если кто-нибудь и был в чем-то виноват, так это только она. Неужели она сказала это вслух? Или Доминик читал по ее лицу, как в раскрытой книге? Как бы то ни было, он заговорил, прежде чем она успела что-то сказать.

— Ты тут тоже ни при чем.

— Я ввела ее в такие расходы. — Она отвернулась от него и оперлась о стол. — Новые дизайнеры. Дорогие материалы.

— Послушай меня. — Доминик взял Арианну за плечи и развернул к себе. — Состояние дель Веккио начало таять уже давно. Отец маркизы потерял огромное количество денег в рискованной спекуляции в Неаполе. Ее брат потерял почти столько же за игровыми столами казино. А маркиза только усугубила ситуацию. Она делала неосторожные инвестиции, не слушала советов и жила на широкую ногу. Думаю, ей просто не верилось, что деньги могут когда-нибудь кончиться.

— Но это случилось. И я еще требовала вложить деньги в «Шелковую бабочку».

— Но ты же не знала истинного положения вещей. Но это стало последней каплей. Она закрыла свои банковские счета, взяла у меня заем и все вложила в «Шелковую бабочку».

Арианна тихонько всхлипнула и без сил опустилась в кресло. Доминик наклонился над ней и приподнял ее подбородок. Она попыталась откинуть его руку, но он проигнорировал ее движение. Он обнял ее за шею и склонил ее голову себе на плечо, и она подчинилась его мягкому давлению.

— Когда она потеряет «Шелковую бабочку», у нее ничего не останется. На что же она будет жить?

Мускул дернулся на его лице.

— Ей вовсе не придется терять «Шелковую бабочку». — Он выпрямился. — Да я никогда этого и не хотел.

— Ты никогда?.. — Арианна покачала головой. — Я не понимаю. Вы же заключили сделку.

— Твоя бабушка — необычная женщина. — Улыбка смягчила его лицо. Она напомнила ей о том времени, когда они занимались любовью, о том, как после этого он ей улыбался, и о том, как она подумала, на скольких же женщин он смотрел и еще посмотрит такими глазами. — Она никогда тебе не рассказывала о том, как мы встретились?

— Нет. Я думаю, ты назначил ей встречу.

— Она прорвалась через охрану и отказалась уходить, пока не увидит меня. Мне она заявила, что ей нужно шесть биллионов лир. Я сказал ей, что не занимаюсь благотворительностью. Мы поговорили еще некоторое время, и я согласился дать ей заем. Она была слишком горда, чтобы принять мое предложение.

Арианна тихо рассмеялась.

— Ты хочешь сказать, что был готов дать ей деньги?

Доминик пожал плечами, смущенно признавая за собой эту слабость.

— Она отказалась.

— Она никогда не приняла бы милостыню.