– Бабушка, я не верю, что ты и вправду хочешь, чтобы я взяла эти деньги!

– Ты не представляешь себе, как я была бы этому рада. Это даст нам все, о чем мы мечтали... у нас будет салон в Париже. Я всегда знала, что это необходимо, и все говорила себе: «Когда-нибудь... « – и вот теперь у нас появилась такая возможность, а ты ее отвергаешь. – Я не могу этого сделать.

– Значит, мы все будем страдать из-за твоего каприза. Ты, я, графиня, Касси... и твой отец.

– Но зато...

Она покачала головой.

– Подумай о нем. Он раскаивается в своем поступке. Он так обрадовался возможности хоть как-то исправить то зло, которое причинил твоей матери. Воспоминание об этом столько лет камнем лежало у него на совести. Он был бы счастлив сделать это для тебя. Он бы чувствовал, что сумел хоть как-то компенсировать свое отсутствие все эти годы. Но мадам Ленор... она говорит: «НЕТ». Ее гордость, ее драгоценная гордость... должна быть на первом месте.

– Бабушка, зачем ты представляешь все в таком свете?

– Я представляю это в том свете, в каком оно есть. Хорошо, я ухожу, мой маленький упрямый мул. Спокойной ночи. Приятных сновидений. И пусть тебе приснится, сколько всего хорошего можно сделать на те деньги, от которых ты отказываешься из-за своей дурацкой гордости, от которой не станет лучше ни Богу, ни женщине.

– Спокойной ночи, бабушка.

Она пошла к двери, послав мне на прощание воздушный поцелуй.

– Да хранит тебя Господь, сокровище мое.

Когда графиня узнала о предложении, которое сделал мне отец, она в восторге захлопала в ладоши и сжала бабушку в объятиях.

– Не очень-то радуйся, – сказала ей бабушка. – Ленор решила не брать эти деньги.

– Что? – закричала графиня.

– Кажется, это называется гордостью.

– О, нет! Нет!

– Да... увы. – Бабушка опустилась на стул и принялась раскачиваться из стороны в сторону; в уголках ее губ притаилась улыбка.

– Несчастный человек, этот любящий отец, – снова заговорила она. – Много лет назад он совершил поступок, который покрыл его имя позором. Теперь он нашел дочь и хочет показать ей, как он счастлив. И в знак своей радости делает этот зримый дар... а его дочь говорит: «НЕТ. Ты по-прежнему должен корить себя за содеянное. Я ни в коей мере не собираюсь облегчить твою совесть». Несчастный. Гордость – жестокая вещь. Между прочим, это один из семи смертных грехов.

– Все совсем не так, как ты говоришь, бабушка. Я знаю, что ты только за этим его разыскала. Ты решила найти его, потому что нам были нужны эти деньги для открытия парижского магазина. Признайся, наконец, что это так.

– Мы встречаемся. Он хочет знать, чем занимается его дочь. Я рассказываю ему... как я могла не рассказать? Он слушает... очень внимательно... и говорит себе: «Ах, вот шанс исправить то зло, которое я причинил моей бедной Мари-Луизе. Это ее дочь... наша дочь... и я помогу ей стать счастливой. Я дам денег для ее предприятия. У меня их полно. Мне это ничего не стоит». Но нет, она не возьмет их. Ее останавливает гордость. Подумаешь, он мучается, страдает. Она не поможет ему из-за своей страшной, упрямой гордости...

Не выдержав, я рассмеялась и вместе со мной засмеялись все.

Графиня, как всегда, предложила отпраздновать это событие.

– Касси, – крикнула она наверх, – неси сюда шампанское.

– Но я еще не согласилась...

– Такую возможность нельзя упускать. Ты не можешь быть так жестока к нам.

– Но разве вы не понимаете?

– Я понимаю, какое будущее нас ждет.