|
..
Иваник ошарашенно захлопал глазами, все еще не узнавая в этом худом загорелом бородаче красавца Арсена. – Не может того быть... Арсен соскочил с коня, снял шапку. И тогда лицо Иваника прояснилось. Мушкет выскользнул из рук и покатился по мерзлой земле. – Арсен! Голубчик! Откуда ты? Они крепко обнялись. На глазах Иваника заблестели слезы. – От самого султана, Иваник! Из Стамбула! А ты как здесь очутился? Иваник поднял мушкет, поправил на узких плечах свитку. – Разве не знаешь?.. Семен Палий привел нас всех в Фастов и сказал: тут нам жить! Земли занимайте, сколько сможете обработать, хаты выбирайте, какие поцелее... Крепость гуртом строим, знаешь-понимаешь, чтоб защита была надежной. Вот мы и поселились здесь. – А мои, мои-то где? – Твои тоже... Внизу, над Унавой живут. Там хорошо – речка, луг, за речкой – лес. Правда, хатка маленькая, но не хуже, чем в Дубовой Балке. И что лучше всего – по соседству со мной... Неспроста говорится: выбирай не место, а хорошего соседа. – Палия где можно увидеть? Случаем, не на Сечи он? – Увидишь. В крепости он, поселился рядом с вдовой Семашко... – О пане Мартыне ничего не слыхать? – Про Спыхальского? Говорил Роман, что передавал пан весточку из Львова. Всех приветствует... Не забыл и про меня, и про Зинку. – Иваник подмигнул. – Тоже привет передал, знаешь-понимаешь... Арсен улыбнулся в густую бороду, которую отпустил, пока ехал из Стамбула. Уж кого-кого, а Зинку не мог пан Мартын забыть: очень полюбилась ему молодица! – Ну, веди, Иваник! – Арсен положил руку на хилое плечо соседа. – Сперва к Палию, а потом уже – домой... Прямо горю от нетерпения! Они пошли по широкой улице. Около одного из уцелевших домов Иваник остановился. – Скажу Остапу, чтоб подежурил вместо меня. А то у нас, знаешь-понимаешь, строго... Можно и батогов заработать от полковника, если плохо несешь караульную службу! Он шмыгнул в хату и через несколько минут вышел в сопровождении высоченного хмурого казака, вооруженного только саблей. – Бери мой мушкет, – заторопился Иваник. – В случае опасности – пали, пане-брате, чтоб аж в крепости было слышно! А я мигом вернусь... – Ладно, – буркнул мрачный великан и зашагал к окраине города. Арсен внимательно осматривал все вокруг. В городе немало руин и пожарищ. Но среди пепелищ стоят и уцелевшие от огня хаты: вьются дымки, во многих дворах хоть что-нибудь да обновлено – тут исправлены забор и ворота, там выбелены стены, а на некоторых хатах уже новые камышовые крыши. Крепость встретила их гомоном, стуком дубовых трамбовочных баб, заступов и мотыг, цоканьем топоров. Здесь кипела работа. Одни забивали колья, другие делали земляную насыпь, а третьи из дубовых бревен и брусьев мастерили ворота крепости. Люди были так худы, измождены и ободраны, что Арсен ужаснулся. Откуда они? Будто одни нищие собрались сюда! Несмотря на холод, у многих, кроме латаной рубахи или видавшего виды лейбика[7], не было ничего. Редко у кого на ногах сапоги, а у большинства – постолы или лапти, из которых торчит какое-то тряпье. Лица обросшие, в глазах – голодный блеск. Арсен хотел было спросить Иваника, что это за люди, но тут заметил знакомую статную фигуру. Палий! – Батько Семен! – Казак бросился к нему и по-дружески сгреб полковника в объятия. – Батько Семен! Как я рад снова видеть тебя! – Арсен?! – Палий не верил своим глазам и удивленно рассматривал казака. – И вправду, Арсен, собственной «парсуной», как говаривали киевские бурсаки... Да какой обросший, как дед! – Вы все здесь – не лучше, – повел рукой Арсен, указывая на людей, работающих у стен. |
