Вот тут я насторожился; как говорят, на злой роток не накинешь платок, народ будет всегда судачить, но одна религиозная подоплека в разных сплетнях — это всегда серьезно. Опять же, одновременная резкая активизация намекает, что сплетни инициированы из одного источника. А еще настораживает, что сплетни пошли в аккурат перед моей свадьбой.

— Письма при тебе?

Дьяк подал мне замызганную бумажку с кривыми строчками написанными латинскими буквами.

Я попробовал прочитать, но получалась настоящая абракадабра — судя по всему, неведомый пока писец просто составлял слова из произвольного набора букв.

— Дальше.

Дьяк вновь принялся «радовать» пакостными новостями, а я глубоко задумался.

Неспроста все это, очень неспроста. Дело в том, что ко мне недавно прибыли эмиссары из Ватикана, предлагать послать своего представителя на Флорентийский собор. Прибыли они тайно и по моему велению пока остановились в Немецкой слободе. Со смоленским епископом Михаилом и архиепископом Фотием мы уговорились никого на собор не посылать, но ни я ни мои церковники с ними пока не встречались, о прибытии никто кроме самых близких не знал. Но несмотря на это слухи моментально пошли в народ. О чем это говорит? Целенаправленный вброс! И сделали это те, кто знал, что ватиканцы прибыли. Получается довольно узкий круг причастных, при желании и должном старании найти нетрудно.

Было собрался изложить свои соображения Никифору, но не стал перебивать, так как дьяк имел дурную привычку излагать самое важное и итоги розыска в самом конце разговора.

Так и случилось. Оказалось, Вяземский уже почти все распутал.

— Из розыска стало ведомо, что те подметные письма запустили по приказу Юшко, старшего сына боярина Братоша... — он сделал паузу.

У меня начала складываться более-менее ясная картинка. Род Братошей приблизил к себе еще Витовт, у Свидригайло они тоже пользовались милостями, а вот уже я их отодвинул от почти всех кормушек за ненадежность. Вот и шатают власть пользуясь любым поводом.

— А оному Юшко о прибытии латинян донес десятник Ходко из нашей охраны Немецкого двора, а писал письма ближний человек Юшка Митрофан, ученый грамоте... — дьяк снова сделал паузу.

— Ежели будешь вытягивать из себя по ложке, озлюсь, понял? — не выдержал я.

Дьяк сокрушенно вздохнул и выдал:

— Заговор, княже. Хотят убить тебя. Выведут людей на улицы, зажгут город, а под шумок вырежут всех, кто собрался на свадьбе.

— Мать! — зло ругнулся я. — Да сколько можно...

Дьяк тактично смолчал.

— И что думаешь?

— Всех имать и на дыбу, — лаконично высказался Вяземский. — У меня все готово. Ежели вовремя не пресечем — будет беда, наплачемся вдоволь.

— Кто участвует?

После того, как он подробно доложился, мне стало ясно, что без очередной чистки боярства не обойтись — в рядах заговорщиков было слишком уж много представителей влиятельных боярских родов, в том числе даже из тех семей, кого я допустил к власти.

Твою же мать!!! Да когда они угомонятся?!

И что делать?

Звучит легко: вырезал несогласных, да и правь себе спокойно дальше, но на практике все гораздо сложней. Только-только стихли разговоры среди знати о том, что Шемяка из злобы и зависти напрасно уничтожил рода Гаштольдов и Бельских, а тут новые репрессии. А еще свадьба на носу — скажут, что с руками по локоть в крови кровью под венец пошел. Боярство надо держать в ежовых рукавицах — спору нет, но перегибать тоже нельзя. Вот и ломай голову, как ловчей устроить.