Иногда клиенты приходили прямо к нам, а иногда мы стояли на улице около Центрального рынка, прямо за углом. Многие клиенты, совсем как в деревне Тхлок Чхрой, называли меня кхмао. Стоила я недорого — обычная уличная шлюха. У меня не было, как у некоторых девушек, постоянных клиентов — я ведь была темнокожей, к тому же совсем не улыбалась.

Но как-то один мужчина заинтересовался мной. Он приходил несколько раз. Между нами возникло что-то вроде дружбы. Он признался, что любит меня и хочет на мне жениться. Произошло это спустя полгода после того, как мы переехали жить к тетушке Пэувэ; мне хотелось верить этому мужчине, хотелось думать, что я смогу выбраться из этого чудовищного кошмара.

Видно, хозяйка узнала о том, что затевается: она сказала, что забьет меня до смерти, если я вздумаю улизнуть, не выплатив прежде все долги. Но охранники к нам привыкли и уже не сторожили так бдительно, как раньше. Однажды ночью, возвращаясь от клиента, я не вернулась к тетушке Пэувэ, а отправилась к тому мужчине.

Ему было около тридцати, красотой он не отличался, но говорить был мастер. И мне очень хотелось верить ему. Утром он отвез меня на стоянку грузовиков и сказал, что нам надо ехать в Пойпет — это на границе с Таиландом. Посадив меня в кузов грузовика, направлявшегося в Баттамбанг, он пообещал, что там мы встретимся. В кузове сидела еще одна девушка. Когда к вечеру мы прибыли в Баттамбанг, водитель и другие мужчины, сидевшие с нами, изнасиловали нас. Оказалось, тот мужчина продал нас с девушкой водителю.

Я была в ярости и отчаянии, отвращение переполняло меня. На следующий день, когда грузовик остановился в Сисопхоне, я спрыгнула и убежала. Я вспомнила, что у приемной матери были родственники, выходцы из Китая. Расспрашивая всех и каждого, я отыскала этих родственников.

Муж с женой согласились взять меня к себе. Я смотрела за их детьми, готовила, стирала… Я почти поверила в то, что наконец-то нашла себе пристанище. Через неделю жена уехала на рынок продавать золотые украшения. Тем временем ко мне подошел ее муж и пригрозил облить кислотой, если я стану сопротивляться. Кислотой он промывал золото. Муж хозяйки изнасиловал меня, пообещав убить, если я хоть слово пикну.

Я тогда решила, что все люди одинаковы, все мужчины похожи друг на друга. Еще через неделю я стала умолять мужа хозяйки отпустить меня. Наконец он согласился. Даже дал мне в дорогу денег и золотое ожерелье. Когда я спросила, как мне доехать до столицы, он посоветовал сесть на грузовик до Баттамбанга и переночевать там, а уж потом отправиться в Пномпень.

Я успела доехать до Баттамбанга, когда увидела хозяйку, — та кого-то искала. Прямо на улице она схватила меня за волосы и обвинила в том, что я украла у нее ожерелье. После чего потащила в полицейский участок, где муж подтвердил ее рассказ. Меня бросили в тюрьму: всем ясно было, что ожерелье украла я, ведь его нашли у меня в сумке.

В участке сидели трое-четверо полицейских. Они сказали: «Если хочешь выйти отсюда, плати». Денег у меня не было — их забрали. Тогда полицейские по очереди избивали меня и насиловали всю ночь. При этом они со смехом приговаривали, что такова плата, а потом еще и дружков своих позвали. Бессмысленно было бороться с ними — меня только сильнее били, как будто провоцируя на сопротивление. Утром я оказалась на улице.

Идти мне было некуда. Вернуться обратно в Тхлок Чхрой я не могла. Если меня там кто и ждал, так это дедушка. И хотя я звала Мам Кхона отцом, ясно было, что он не сможет защитить меня. Оставалась только столица — никаких других мест я не знала.

У меня не осталось ни денег, ни ожерелья; я упросила таксиста подбросить меня до города. Но мне было всего шестнадцать и прямо на лбу у меня было выведено: «ПРОДАЕТСЯ».