Однако зачастую добиться всего этого стоило невероятных усилий. Полицейские в Камбодже не похожи на своих западных коллег. Особенно это справедливо для того времени — многие офицеры были подкуплены сутенерами и за деньги предоставляли тем «защиту», иногда выбивали плату из строптивых клиентов. Некоторые полицейские даже владели борделями. И очень многие частенько посещали подобные заведения.

Бывало, нам попадался и порядочный полицейский вроде Сриенга, который сочувствовал детям, похищенным и ставшим жертвами жестокого обращения. Зачастую такие полицейские были новичками в системе, они не обладали реальной властью, однако если семья приходила в участок с жалобой о пропаже дочери, они давали мне знать. Тогда я надевала европейский костюм и шла подавать официальное заявление от имени AFESIP — точно так, как это сделал бы любой белый человек. Такое заявление трудно было проигнорировать, и в результате дело сдвигалось с мертвой точки.

К концу 1996 года в приюте жили уже двадцать женщин. Мы участвовали в десятке полицейских рейдов, спасая девушек, которых приковывали цепями и держали в ужасных условиях. Мне стало труднее проникать в бордели под видом социального работника — меня начали узнавать и не пускали на порог. В этот период я начала получать угрозы от врагов, но при этом в моей жизни появилось много новых друзей-единомышленников.

Одна из них Чхан Менг, она работала переводчиком. Это была очень умная женщина, способная сопереживать чужому горю. Она и сама многое в жизни перенесла. И хотя мы редко заговаривали на эту тему, я знала, что во время режима «красных кхмеров» она потеряла всю семью — мужа и детей. Я предложила Чхан Менг работать вместе со мной, ходить по публичным домам под видом социальных работников и собирать информацию. Чхан Менг и по сей день работает в AFESIP.

В 1997 году о моей работе узнал французский журналист Клод Сампэр. В Камбодже он снимал репортаж о минах для передачи «Envoyé Sрéсiаl». Надо сказать, что к тому времени я была невысокого мнения о журналистах. В свое время я возлагала на них очень большие надежды, верила, что честные публикации помогут всколыхнуть общественное мнение и побудить к действиям общественные и правительственные организации. Для этого я водила их по борделям и часами рассказывала о тысячах случаев беззакония и безнравственности. В итоге в их статьях были только будоражащие воображение детали интервью с проститутками и ни слова об AFESIP.

Однако Клод Сампэр оказался совсем не таким. Его команда сопровождала нас в рейдах по публичным домам. Когда Клод беседовал с девушками в нашем маленьком приюте, он плакал. Мне еще не доводилось видеть такое.

Одна из девушек, Сокха, рассказала Клоду, что ее родители при попытке уехать из Камбоджи попали в тайский лагерь беженцев, устроенный «красными кхмерами». Когда они вернулись в Камбоджу, то остались без средств к существованию и вынуждены были просить милостыню на улице. И вот однажды случилось ужасное: отчим изнасиловал девочку и продал в бордель. Ей было девять лет, из борделя мы вызволили ее уже в двенадцать. Бедняжке непросто давался этот разговор с мужчиной, однако Клод был очень тактичен.

Еще одну девушку, с которой беседовал Клод, звали Том Ди. Я подобрала ее у дороги неподалеку от королевского дворца — чумазую, с колтунами в волосах и страшно худую. Ее забрасывали камнями и уже разбили голову в кровь. У нее был СПИД и опухоли на коже. Она едва дышала. Поначалу я подумала, что это женщина лет тридцати пяти. Попросив водителя остановиться, я взяла ее на руки и отнесла в машину.

Водитель ужаснулся: «Вы что, с ума сошли? Она же грязная, у нее полно вшей, да еще и больная — не прикасайтесь к ней».