– Это просто фантастика, – сказал Мортон. Его восхищенный взгляд быстро стер выражение благоговейного трепета с лица тети Ферн. – Ты очень талантливая молодая девушка, – кивая, сказал он. Он был так потрясен, что я даже вспыхнула от смущения.

– Неплохо, я думаю, – неохотно признала тетя Ферн. – Я же говорила тебе, у нее были лучшие учителя музыки. Когда дело доходило до принцессы, денег не жалели.

– Чтобы так играть, одних денег недостаточно, – заметил Мортон.

– Ну, я тоже могла бы достичь чего-нибудь со своим талантом, – ревниво проговорила тетя Ферн, – если бы обо мне по-настоящему заботились, а не притворялись, что заботятся.

Она всплеснула руками и скрестила их на груди. Потом она откинулась назад и уставилась на меня завистливым взглядом, словно обиженный ребенок.

– Я отведу Джефферсона наверх и уложу спать, – сказала я, подходя к нему. – Идем, Джефферсон.

Он сонно заморгал.

– Я отнесу его, – предложил Гейвин. Он взял его на руки. Голова Джефферсона уютно устроилась у него на груди.

– Я тоже пойду спать, – объявила тетя Шарлотта.

– Тебе это не помешает, – сказала тетя Ферн. Затем она повернулась ко мне и Гейвину. – А вы спускайтесь потом сюда, – приказала она. – Мы хотим поиграть в одну игру.

– Игру? Какую игру? – подозрительно спросила я.

– Увидишь, когда вернешься, – ответила она, улыбаясь Мортону. – Налей мне еще, Морти, и для Ромео и Джульетты.

– Мы не хотим, – отрезал Гейвин.

– Ну вот, снова ты становишься таким же ханжой, как и твой брат, – сказала она ему. Гейвин не стал обращать на нее внимания, и мы вышли, чтобы уложить Джефферсона спать.

Когда я раздевала его, то увидела наколотую рану на правом бедре. Свежий струп на ране был окружен опухолью ярко-красного цвета.

– Как тебя угораздило, Джефферсон? – спросила я. Он снова заморгал глазами и снова закрыл их. – Джефферсон? – Я повернулась к Гейвину. – Взгляни на это, Гейвин.

Некоторое время он внимательно рассматривал рану.

– Не знаю. Он никогда мне не жаловался на это Джефферсон, проснись.

На этот раз глаза Джефферсона остались открытыми.

– Где ты поранился? – Я показала на рану.

– Я наткнулся на гвоздь, – ответил он.

– Когда? Где?

– Когда только приехали и мы с тетей Шарлоттой раскрашивали комнату, – ответил он.

– Я не заметил этого, – сказал Гейвин.

– Почему ты мне об этом не рассказал, Джефферсон? – спросила я. Он пожал плечами. – А тетя Шарлотта промыла рану? Ты ее промыл?

– Угу, – сказал он и закрыл глаза. Я не знала, верить ему или нет.

– Я пойду спрошу Шарлотту и возьму что-нибудь для обработки раны.

Я подошла к ее двери и постучала, но ответа не последовало. Тогда я заглянула в комнату и увидела, что Шарлотта стоит на коленях возле своей кровати, словно маленькая девочка, и молится.

– Молю тебя, Господи, огради мою душу… – Она заметила меня и замолчала.

– Извини, что помешала тебе, тетя Шарлотта, но у Джефферсона сильно порезана нога. Он сказал, что это случилось, когда он раскрашивал комнату, несколько дней назад. Ты помнишь?

Она отрицательно покачала головой.

– У тебя есть что-нибудь для обработки раны?

– О, да – Она поднялась с колен, бросилась в ванную комнату и вышла оттуда с аптечкой первой помощи и антисептиками.