14

Истории слепые катаклизмы,

хотя следить за ними интересно,

весьма калечат наши организмы —

душевно даже больше, чем телесно.

15

Так часто под загадочностью сфинкса —

в предчувствии, томительном и сладком, —

являлись мне бездушие и свинство,

что стал я подозрителен к загадкам.

16

В дому моих воспоминаний

нигде – с подвала по чердак —

нет ни терзаний, ни стенаний,

так был безоблачен мудак.

17

Я ободрял интеллигенцию,

как песней взбадривают воинство,

я сочинял им индульгенцию

на сохранение достоинства.

18

Живу не в тоске и рыдании,

а даже почти хорошо,

я кайфа ищу в увядании,

но что-то пока не нашёл.

19

А на зовы прелестного искуса

я с отмеченных возрастом пор

то смотрю с отчуждением искоса,

то и вовсе – не вижу в упор.

20

Забавно мне: среди ровесников

по ходу мыслей их таинственных —

полно пугливых буревестников

и туча кроликов воинственных.

21

Он оставался ловелас,

когда весь пыл уже пропал,

он клал на девку мутный глаз

и тут же сидя засыпал.

22

Кто верил истово и честно,

в конце концов, на ложь ощерясь,

почти всегда и повсеместно

впадал в какую-нибудь ересь.

23

Я мучу всех и гибну сам

под распорядок и режим:

не в силах жить я по часам,

особенно – чужим.

24

Я на сугубо личном случае

имею смелость утверждать,

что бытия благополучие

в душе не селит благодать.

25

С судьбой не то чтоб я дружил,

но глаз её всегда был точен:

в её побоях (заслужил)

ни разу не было пощёчин.

26

Благодарю, благоговея, —

за смех, за грусть, за свет в окне —

того безвестного еврея,

душа которого во мне.

27

Ко мне стишки вернулись сами,

чем я тайком весьма горжусь:

мой автор, скрытый небесами,

решил, что я ещё гожусь.

28

Забавно мне моё еврейство

как разных сутей совмещение:

игра, привычка, лицедейство,

и редко – самоощущение.

29

Всё в мире любопытно и забавно,

порой понятно, чаще – не вполне,

а замыслы Творца уж и подавно —

чем дальше, тем загадочнее мне.

30

В жестоких эпохах весьма благотворным

я вижу (в утеху за муки),

что белое – белым, а чёрное – чёрным

узрят равнодушные внуки.

31

Все темы в наших разговорах

кипят заведомым пристрастием,

и победить в застольных спорах

возможно только неучастием.

32

Сегодня старый сон меня тревожил,

обидой отравив ночной уют:

я умер, но довольно скоро ожил,

а близкие меня не узнают.

33

Я на гастролях – в роли попугая,

хотя иные вес и габарит:

вот новый город, публика другая,

и попка увлечённо говорит.