Игорь Губерман. Шестой иерусалимский дневник (сборник)
Я с русской речью так повязан, любя её ручьи и реки, что я по трём порою фразам судить могу о человеке.
Разговор Ангела-Хранителя с лирическим героем в день семидесятилетия автора
Герой: Я бабник, пьяница, повеса, я никаких святынь не чту, мой автор вылепил балбеса, чтоб утолить свою мечту. А ты? Зачем и почему ты здесь торчишь, судьбу ругая?
Ангел: Меня назначили к нему, меня тошнит от разъебая.
Герой: А я живу не без приятства, его лирический герой, — всё время пьянки, много блядства, и философствую порой.
Ангел: А я к нему приставлен свыше, чтоб дольше жил на свете он — забавно Богу то, что пишет болтливый этот мудозвон.
Герой: Однако пишет он давно, поэт известный, муз любимец...
Ангел: Да не поэт он, а гавно, мошенник, плут и проходимец! В поэтах есть парфюм эпохи, у них мечтания и звуки, поэт рождает в людях вздохи, а мой дурак – смешки и пуки. Герой: Однако жулику и жоху —
зачем Господь дал певчий дух?
Ангел: Его клюёт всё время в жопу на мыслях жареный петух. Его Сибирь не охладила, опять бумагу стал марать и снова принялся, мудила, херню с помоек собирать.
Герой: Оставим дурь его в покое, один интимный есть момент...
Ангел: Писать о женщинах такое способен только импотент!
Герой: На импотента баба злится, и сразу видно – отчего...
Ангел: Она всё терпит, ангелица, она святая у него!
Герой: Но говорят, он весельчак, его гостей от смеха пучит...
Ангел: В уборной сядет на стульчак и там чужие шутки учит. А днём читает и лежит, бранит евреев, если жарко... Нет, он пока ещё мужик...
Герой: Дай Бог, а то ведь бабу жалко. Но так хулить его нельзя, твои сужденья угловаты, его ведь любят все друзья...
Ангел: Да все они мудаковаты.
Герой: А утром он задумчив, тих?
Ангел: И вялый, будто инвалид.
Герой: Наверно, пишет новый стих...
Ангел: Или желудок барахлит. Чужой придёт и не заметит его присутствие в квартире: он до обеда – в кабинете, потом до ужина – в сортире. А утром ест угрюмо кашку, сопит, как десять хомяков...
Герой: Постой, так ты про старикашку! А молодой он был каков?
Ангел: Да я с небес недавно спущенный, и мне уже нехорошо, а все коллеги предыдущие — кто спился, кто с ума сошёл. Недолго ангелы-хранители могли прожить при этом падле, теперь больниц небесных жители, да только вылечатся вряд ли.
Герой: Сейчас я выпить нам найду, мне жребий твой прозрачно ясен, ты, ангел мой, попал в беду, старик ещё весьма опасен. |
