Игорь Губерман. Иерусалимские дневники (сборник)
Для тех, кому это интересно
Очень маленькое предисловие нужно мне для посвящения читателя в нехитрую арифметическую тайну моей лени и разгильдяйства. Издав первый, второй и третий иерусалимские дневники, я решил, что всё-таки более пристойно давать сборникам стихов какое-нибудь название. В результате сложных умственных усилий появились «Закатные гарики» и «Гарики предпоследние» (то есть четвёртый и пятый дневники). После этого мой творческий пыл угас, и в результате перед вами, уважаемый читатель, – шестой и седьмой иерусалимские дневники. Уже, кстати, вышел и восьмой. А в этот сборник я ещё включил и совершенно новые стишки, которые войдут, Бог даст, в только что начатый девятый дневник. Искренне желаю вам получить удовольствие. Игорь Губерман Шестой иерусалимский дневник
Тате – с благодарностью за прожитое время Разговор ангела-хранителя с лирическим героем в день семидесятилетия автора
Герой: Я бабник, пьяница, повеса, я никаких святынь не чту, мой автор вылепил балбеса, чтоб утолить свою мечту. А ты? Зачем и почему ты здесь торчишь, судьбу ругая?
Ангел: Меня назначили к нему, меня тошнит от разъебая.
Герой: А я живу не без приятства, его лирический герой, — всё время пьянки, много блядства, и философствую порой.
Ангел: А я к нему приставлен свыше, чтоб дольше жил на свете он — забавно Богу то, что пишет болтливый этот мудозвон.
Герой: Однако пишет он давно, поэт известный, муз любимец…
Ангел: Да не поэт он, а гавно, мошенник, плут и проходимец! В поэтах есть парфюм эпохи, у них мечтания и звуки, поэт рождает в людях вздохи, а мой дурак – смешки и пуки.
Герой: Однако жулику и жоху — зачем Господь дал певчий дух?
Ангел: Его клюёт всё время в жопу на мыслях жаренный петух. Его Сибирь не охладила, опять бумагу стал марать и снова принялся, мудила, херню с помоек собирать.
Герой: Оставим дурь его в покое, один интимный есть момент…
Ангел: Писать о женщинах такое способен только импотент!
Герой: На импотента баба злится, и сразу видно – отчего…
Ангел: Она всё терпит, ангелица, она святая у него!
Герой: Но, говорят, он весельчак, его гостей от смеха пучит…
Ангел: В уборной сядет на стульчак и там чужие шутки учит. А днём читает и лежит, бранит евреев, если жарко… Нет, он пока ещё мужик…
Герой: Дай Бог, а то ведь бабу жалко. Но так хулить его нельзя, твои сужденья угловаты, его ведь любят все друзья…
Ангел: Да все они мудаковаты.
Герой: А утром он задумчив, тих?
Ангел: И вялый, будто инвалид.
Герой: Наверно, пишет новый стих…
Ангел: Или желудок барахлит. Чужой придёт и не заметит его присутствие в квартире: он до обеда – в кабинете, потом до ужина – в сортире. |
