Как и предполагал молодой офицер, генерал Харти отверг его. Ролан во весь опор вернулся к Кадудалю.

— Он отказался, — крикнул он, как только приблизился настолько, что его могли расслышать.

— В таком случае, — сказал Кадудаль, — отправляйтесь к нему со следующим предложением. Я ни в чем не хочу себя упрекать, особенно в присутствии такого беспристрастного судьи, как вы.

Ролан поклонился.

— Итак, — продолжал Кадудаль, — генерал Харти, как и я, верхом. Пусть он оставит своих солдат и встретится со мной на открытом пространстве между двумя нашими отрядами. У него, как и у меня, будет сабля и пара пистолетов. Мы решим исход дела между собой… Если я убью его, его люди должны будут подчиниться моим условиям — пять лет не воевать против нас. Вы понимаете, что я не могу брать пленных. Если же он убьет меня, его люди свободны и могут возвращаться в Ванн с припасами, мои люди их не потревожат. Ну, полковник, надеюсь, на это вы согласитесь?

— Ни слова больше, я согласен, — отвечал Ролан.

— Да, но вы не генерал Харти. Ограничьтесь пока ролью парламентера, и если он не примет предложение, от которого я бы не отказался, ну что ж, тогда возвращайтесь. Я добрый принц и сделаю еще одно, последнее, предложение.

Ролан взял с места в карьер. Его с нетерпением ждали республиканцы и генерал Харти, которому он и передал новое послание.

— Полковник, — отвечал генерал, — я обязан отчитываться о своих поступках первому консулу. Вы его адъютант, и вам я поручаю рассказать от моего имени обо всем, что произошло, когда вы вернетесь в Париж… Что бы вы сделали на моем месте? Я сделаю то, что вы скажете.

Ролан вздрогнул. Выражение глубокой серьезности появилось на его лице, он думал. Наконец он сказал:

— Генерал, я бы отказался.

— Объясните мне, почему, — сказал Харти, — я хочу быть уверен, что вы руководствовались теми же соображениями, что и я.

— Исход дуэли зависит от случая, которому вы не можете доверить судьбу ста человек. В таком деле, как это, каждый отвечает за себя и должен защищаться сам, как может.

— Вы действительно так думаете, полковник?

— Да, клянусь честью.

— Это и мое мнение. Итак, передайте мой ответ генералу роялистов.

Ролан так же быстро, как приехал к Харти, вновь вернулся к Кадудалю, который улыбнулся, выслушав ответ генерала республиканцев.

— Я был уверен, что так и будет, — сказал он.

— Как вы могли быть в этом уверены, ведь этот совет ему дал я?

— Однако только что вы были совсем другого мнения.

— Да, но вы совершенно справедливо заметили, что я не генерал Харти. Итак, каково же ваше третье предложение? — с некоторым нетерпением спросил Ролан, который заметил, что генерал Кадудаль с самого начала переговоров прекрасно владел ситуацией.

— Третье предложение, — отвечал Кадудаль, — это приказ, который я отдам своим людям. По моему приказу триста шуанов отступят. У генерала Харти сотня солдат, я также оставлю сотню. Господа, со времен битвы Тридцати бретонцы привыкли биться один на один, грудью к груди противника, и уж скорее в одиночку против четверых, чем вчетвером на одного. Если генерал Харти действительно победитель, он пройдет по нашим трупам и вернется в Ванн. Триста шуанов, которые не примут участия в сражении, беспрепятственно пропустят его. Если же он проиграет, то не сможет сказать, что мы взяли численным превосходством. Ступайте, господин де Монтревель, ступайте и оставайтесь с друзьями. И это я уступаю вам в численном превосходстве, ибо вы один стоите десятерых.

Ролан снял шляпу.

— Что вы этим хотите сказать, сударь? — спросил Кадудаль.