Капитан изучил ее.

— Черт возьми! Господа, — крикнул он, подзывая офицеров через другое окно, — подойдите полюбопытствовать!

Офицеры окружили их.

— Этой рукой юной девицы, — продолжил Сюркуф, — как вы видите, только что метнули поверх моей головы вот то ядро-сорокавосьмерку на двадцать шагов.

Рука Рене, которая в мощных ладонях капитана действительно больше походила на женскую, показалась рукой ребенка, когда очутилась в громадных лапах Керноша.

— Да ну же, капитан! — сказал тот. — Вы смеетесь над нами? Разве ж это рука?

И с презрением грубой силы по отношению к очевидной слабости отстранил ладонь Рене.

Сюркуф двинулся, чтобы остановить Керноша, но Рене, в свою очередь, задержал капитана.

— Капитан, вы Позволите мне?

— Давай, мальчик мой, давай, — отозвался Сюркуф, будучи любителем неожиданностей, как и все духовно развитые люди.

Разбежавшись, Рене выпрыгнул через окно в сад, не коснувшись не только подоконника, но и оконной перекладины.

В нескольких шагах от ядра, брошенного Рене, лежало второе, несомненно, служившее для испытания очередного кандидата: его так и не вернули на место.

Рене взял ядро в руку, положил второе сверху и так, держа на вытянутой руке, показал собравшимся. Затем взял по одному в каждую руку, прыгнул, приземлившись ступнями на подоконник, нагнулся под перекладиной и спустился в комнату, обращаясь к Керношу:

— Кто проиграет, — протянул он ядро гиганту, — ставит бочку сидра экипажу!

Рене проделал все с такой грацией и легкостью, что некоторые из присутствующих поспешили дотронуться до ядер и проверить, не были ли те полыми.

— А! Кернош, друг мой, это вызов, которым ты не можешь пренебречь.

— Я и не думал, — отвечал Кернош. — Позабочусь, чтобы мой покровитель святой Жак не пренебрег мною.

— Вам начинать, — сказал Рене бретонцу.

Кернош поднял ядро, напряг все силы таким образом, чтобы они все перелились в его правую руку, державшую ядро, отвел ее в сторону, и вдруг одним движением, словно разжавшаяся гигантская пружина, послал ядро в сад. Оно упало в десяти шагах, крутясь, прокатилось еще три или четыре и остановилось.

— Вот все, что под силу человеку, — молвил он. — И пусть дьявол сделает лучше!

— Я не дьявол, господин Кернош, — отвечал Рене, — но полагаю, что сегодня вам потчевать экипаж.

И, раскачав ядро в руке, на третьем движении толкнул его так, что оно упало на три или четыре шага дальше первого и прокатилось еще около десяти.

Сюркуф испустил вопль радости, Кернош завопил в гневе. Все остальные молчали, ошеломленные. В то же время Рене, бросив ядро, смертельно побледнел и вынужден был опереться о камин.

Сюркуф, с беспокойством взглянув на молодого человека, бросился к стенному шкафу, вынул флягу с водкой, которую в боях носил на перевязи, и передал ее Рене.

— Спасибо, — произнес Рене, — но я никогда не пью водку.

Молодой человек подошел к графину, рядом с которым на подносе стояли стаканы и сахар, плеснул немного воды в стакан и выпил.

Тотчас же улыбка вернулась на его уста и краска — на щеки.

— Ты будешь отыгрываться, Кернош? — спросил случившийся здесь совсем юный морячок.

— Клянусь честью — нет! — отвечал тот.

— Могу я сделать что-то, что вас успокоит? — спросил Рене.

— Да! — молвил гигант. — Перекреститесь.

Рене улыбнулся и перекрестился, добавив начало «Апостольского символа веры»: «Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли…»

— Господа, прошу вас, оставьте меня одного с этим юношей, — велел Сюркуф.