Я сразу поняла, что нужно проявлять выдержку, чтобы не сорваться на ругань, не поссориться с Беном.

Бенджамин осторожно сообщил, что, похоже, Джордж об этой девушке… гм… мечтает. Он тоже опасался взрыва с моей стороны.

— Это серьезно? — спросила я.

— Я думал, ты спросишь, а как же Сюзанна.

Я и вправду думала о Сюзане.

Тут я поняла, что вот-вот сорвусь и что следует отказаться от допроса Бенджамина. Он ведь совершенно ни при чем, так что незачем на него орать. Поэтому я встала и, еле сдерживаясь, вышла.

Спала я плохо, думала о той индийской клуше и Джордже. Мучили дурацкие сны. Все от меня ускользало, одолевала слабость.

Сегодня вечером Джордж пришел ко мне в комнату, когда я занималась с детьми португальским. Я поняла, что он пришел специально, чтобы дать мне возможность спросить о той девушке. Он отпустил детей, сел напротив и уставился мне в глаза.

— Рэчел, что ты хочешь от меня услышать?

— Я хочу, чтобы ты сказал, что любишь ту цацу из Индии, что она самая расчудесная, самая распрекрасная, чуткая, умница-разумница, замечательная и так далее.

— Хорошо, считай, что я так и сделал. И что теперь?

Как водится, я не нашла, что ему сказать.

Я молчала, и тогда Джордж продолжил:

— Нетрудно полюбить, когда чувствуешь большие возможности. Потенциал, так сказать.

— Значит, и эта до тебя не доросла?

— Ты прекрасно понимаешь, Рэчел, что идеалы недостижимы.

— Понимаю.

— Очень хорошо.

— Ты о Сюзанне не упомянул.

— Рэчел, перестань. Меньше всего ты беспокоишься о Сюзанне.

Я промолчала.

— Рэчел, я хочу, чтобы ты внимательно выслушала то, что я тебе сейчас скажу.

— Я всегда все внимательно слушаю.

— Вот и прекрасно. Итак, слушай. Когда мы с Бенджамином уедем, ты останешься здесь, будешь присматривать за Касемом и Лейлой. Я не хочу, чтобы ты отсюда уезжала. Запомни это как следует.

От услышанного мне стало так нехорошо, что даже в глазах потемнело. Я чувствовала приближение чего-то ужасного, пыталась уловить неуловимое, понять непредставимое.

В голове звенело, перед глазами все расплывалось, но я четко услышала, как Джордж повторил:

— Рэчел, запомни это как следует.

Когда я пришла в себя, он уже ушел. В комнату вернулись дети, и мы продолжили урок.

Ищу возможность еще раз поговорить с Джорджем наедине, но он все время с кем-то и постоянно занят.

Из Судана пришло известие о смерти Симона. Он заразился каким-то новым вирусом. Джордж по специальному разрешению звонил туда из колледжа, но Симона уже похоронили. Мы с Джорджем и Бенджамином сидим в гостиной, ждем Ольгу. Она пришла поздно и уже все знала. И вот мы сидим вчетвером. Ольга настолько уставшая и изможденная, что, кажется, плохо понимает происходящее. Вйжу по лицу ее, что она не в состоянии усвоить эту весть, но в то же время давно ее получила и усвоила. Долго мы еще сидели, пока Ольга не сказала, что скоро утро и пора спать. Бенджамин и Джордж все еще сидят в гостиной.

Джордж и Бенджамин отбыли сегодня в Европу в составе группы из двадцати четырех делегатов от разных стран Африки. Ольга и я остались с двумя детьми. Ольга почти невидима, не ходит, а как будто плавает облачком тумана. Она работает в больнице, но возвращается рано и почти сразу ложится. По утрам несколько оживляется, сидит в кухне с Касемом и Лейлой, рассказывает им о Джордже. Что-то забывает, смотрит на меня, ожидая подсказки. Я тоже слушаю. То, что я слышу, часто отличается от того, что я знала или полагала, что знаю, раньше. Рассказ матери иногда становится безжизненным, как и она сама. Я задумываюсь, может быть, когда я пишу о Джордже, у меня тоже получается так безжизненно и сухо?

Лейла и Касем смотрят на Ольгу, слушают, не перебивая.