Мелькали лишь случайные бродяги и скваттеры, прибывшие сюда пограбить. Группа таких, шумно пропиливавших стену, вежливо ему помахала. Среди кораблей прибывших был и инвесторский, но никого из команды на глаза ему не попалось.

Все двигалось наружу. Гигантские ледяные корабли уходили к планете, чтобы мягко скользнуть под воду сквозь свежие трещины. На борту одного из них была и его дочь Вера. Она уже улетела.

От населения осталась лишь горстка последних трансформируемых.

Орбитал-Европу свели до цепочки лабораторий, где они, последние оставшиеся, плавали в мутноватой воде европейских морей.

Остановившись перед шлюзом, Линдсей некоторое время наблюдал за происходящим в лаборатории через выведенный в холл монитор. Трансформированные хирурги помогали рождению ангелов, прослеживая рост новых нервов в изменяемой плоти. Руки их испускали быстрые серии вспышек — шла беседа.

Оставалось лишь нацепить акваланг, пройти шлюз, окунуться в теплую воду и присоединиться к остальным. Так сделала Вера. Так сделал Гомес и все прочие. Они встретят его с радостью. И больно не будет. Все будет легко и просто.

Прошлое висело на волоске.

Но он не мог сделать последнего шага.

Он повернул назад…

… и почувствовал его.

— Ты здесь. Покажись.

Присутствие мягко опустилось с наклонной зелено-голубой мембраны стены, растеклось по полу зеркальной лужицей и завозилось, обретая форму.

Линдсей зачарованно смотрел на него. Присутствие, очевидно, обладало собственной гравитацией — прилепилось к полу, словно кто-то его прижал. Оно корчилось и комкалось, принимая форму ради своего удовольствия, и наконец превратилось в маленького четвероногого зверька. Вроде ласки, подумалось Линдсею. Или лисицы.

— Она ушла, — сказал он зверьку. — Ты ее отпустил.

— Полегче, гражданин, — отвечал лис. Голос его не отдавался эхом — он не был звуком. — Не мое это дело — кого-то там удерживать.

— Европа не в твоем вкусе?

— Хрен его знает. Там у вас, конечно, здорово, чистая сказка, но это копия, а я-то видел оригинальный вариант, помнишь? На Земле. Ну а ты, бродяга? Ты тоже вроде не очень торопишься.

— Я стар. А они молоды. Это — их мир. Я им не нужен.

Лис, потянувшись, покрылся рябью.

— Так я и знал, что ты придумаешь какую-нибудь отговорку. Ну и что же ты скажешь теперь, получив возможность… ну, скажем… пораскинуть мозгами?

Линдсей улыбнулся собственному искаженному отражению в туловище зверька.

— Теперь я вроде как ни при чем.

— Замечательно! — Беззвучный голос залился смехом. — Я так полагаю, тебе сейчас осталось только помереть.

— Да? — Линдсей поразмыслил. — Это может оказаться преждевременным.

— Может, может, — охотно согласилось присутствие. — Значит, поживешь здесь еще несколько сотен лет? В ожидании последнего перехода?

— К пятому пригожинскому уровню сложности?

— Называй как хочешь, слова тут ни при чем. Но это так же далеко от жизни, как жизнь — от инертной материи. Я много раз уже такое видел. И, вижу, оно идет сюда. Чую, как оно витает в воздухе. Люди… Ну, твари, существа; для меня все — люди… Так вот, они задают абсолютные вопросы. Ну, и получают абсолютные ответы, и — до свидания. Это — Божественная Сущность. Или же нечто настолько похожее, что нам с тобой разницы не просечь. Может, ты этого и хочешь, бродяга? Абсолюта?

— Абсолют… — пробормотал Линдсей. — Абсолютные ответы… А твой-то ответ каков, дружок?

— Да нет у меня никакого ответа! Мне плевать, что там, под этой шкурой, творится; я желаю видеть и ощущать! Начала и судьбы, предсказания и воспоминания, жизни и смерти — мне все это как-то до лампочки.