Первой заметила достижения Билли Даниэль:

— Мама!

— Да, милая?

— Мне кажется, у Билли хорошее ухо.

— В самом деле?

— Да, я даже уверена. На днях мы остались вдвоем на несколько минут, я похвалила ее за потерю в весе, а она ответила мне, и мы немного поболтали. У нее есть слух. Ее грамматика и словарный запас оставляют желать лучшего, и она совсем не понимает соподчинений, но ухо у нее хорошее.

Лилиан торжествовала. У девушки есть слух, а это значит, у нее есть все. Человек может прожить во Франции двадцать лет и говорить на безукоризненно правильном книжном французском, но, если у него нет слуха, француз никогда не сочтет его язык французским. В отличие от американцев, французы не находят ни малейшего очарования в том, чтобы улавливать премилый иностранный акцент, когда кто-то говорит на их обожаемом языке. Единственное исключение делается для англичан благородного происхождения; в этом случае акцент является понятным, даже простительным, если уж не допустимым. И раз у Билли есть слух — а Даниэль вряд ли могла ошибаться в таких важных вещах, — то это произошло потому, что она, Лилиан, настояла, чтобы никто не говорил с девушкой по-английски. Дочери графини, которых она упорно каждое лето отправляла погостить в семьях своих английских друзей, говорили на безупречном аристократическом английском. Как известно, овладение вторым языком является фундаментом для любого приличного образования. Но Билли даже не подозревала, что может разговаривать с девочками на своем родном языке. Это уничтожило бы все старания. Все должно было устроиться само собой, естественным образом.

В конце декабря графиня получила в подарок от своего племянника графа Эдуара де ла Кот де Грас четырех прекрасных жирных кроликов, которых тот подстрелил на своих охотничьих угодьях в Иль-де-Франс, в шестидесяти четырех километр pax от Парижа. Луиза, славившаяся в счастливые довоенные времена умением готовить традиционные блюда местной кухни, отправилась в особенно серьезный поход по магазинам и вернулась домой с полным набором компонентов для классического «рагу де ляпан» и своего коронного десерта — открытого яблочного пирога с глазурью. Графиня пригласила прославленных дядюшку и тетушку — маркиза и маркизу дю Тур ла Форе, а также еще одну приятную пару средних лет — барона и баронессу Малларме дю Новамбр, с которыми Билли встречалась однажды на одном из нечастых камерных вечеров, устраиваемых графиней в случае, если кто-нибудь из друзей-охотников преподносил ей в подарок дичь.

Графиней Лилиан де Вердюлак двигало не только чувство радушия и гостеприимства или расположение к старым друзьям, но и желание продемонстрировать свои достижения: Билли, не сомневалась она, сделает ей честь. По правде говоря, в девочке еще нет шика. Если бы все проблемы решались с помощью шарфика от «Гермеса», весь мир мог бы стать шикарным. Но, по мнению графини, девочка приобрела нечто гораздо более важное: в ней заговорила порода. Ее кожа была абсолютно чистой, зубы, благодаря настояниям тети Корнелии регулярно посещать дантиста, оказались просто замечательны, длинные темные волосы, собранные сзади в «конский хвост», отличались густотой и ухоженностью, а юбка и свитер были из достаточно дорогой ткани. Поведение и жесты говорили о скромности, осанка благодаря занятиям в танцклассе — о благородстве, ибо оказалась великолепна, и девушка выглядела именно так, как и полагалось — «une jeune fille americaine de tres bonne famille», то есть как молодая американка из хорошей семьи.