3

И теперь ему совершенно не хотелось быть любезным, не хотелось улыбаться, не хотелось производить хорошее впечатление. Юный «следователь из Питера» переживет.

– Из ЗАГСа, – сказал Бондарев. – Это записи о рождении. Я взял восьмидесятый – восемьдесят третий год, для верности. Получилось одиннадцать Марин или Марий Великановых. А ты говоришь, что сейчас их в городе только трое. Правда, ты ошибся, когда делал запрос, надо было указывать не 1981 – 1982 годы, а чуть пошире, ведь Малик не знал ее точного возраста, он ее оценивал на глаз. Повтори запрос, может, отыщется еще три‑четыре человека. Но все равно – было одиннадцать, сейчас в лучшем случае шестеро‑семеро. Где остальные? Или умерли, или уехали из города. Хорошо, если умерли...

– Хорошо? – У Алексея слегка вытянулось лицо.

– Если они умерли, то их смерть зафиксирована. А вот если они просто уехали из города, то что мы про них сможем узнать? Да ничего. И это еще полпроблемы, потому что могли быть такие Марины Великановы, которые не родились в Волчанске, приехали сюда позже, а потом уехали. Такую Марину мы вообще не найдем, даже не будем знать, что такая была.

– Черт, – сказал Алексей.

– Ты по‑прежнему думаешь, что это не очень сложное задание? Что сюда можно было послать тебя одного?

– Нет, я так не думаю.

– Вот и ладно.

– Только...

– Что?

– Нам обязательно устраивать весь этот маскарад? В смысле, прикидываться кем‑то? Мы не можем сделать какой‑то официальный запрос через милицию или...

– Во‑первых, официальный путь – это еще более долгий путь, потому что нашим делом будем заниматься не мы, а другие люди, которым на наше дело наплевать. Во‑вторых, если мы делаем что‑то официальное, мы светимся. Мы объявляем на весь мир, что ищем Марину Великанову примерно 1980 – 1983 года рождения, которую едва не зарезали в январе 1992 года. А может, и зарезали, просто Малик перед смертью решил поиграть в гуманиста. Да что ты так на меня смотришь? Может, мы в конце концов найдем просто могилу.

– Но тогда мы ничего не узнаем... Это все будет зря...

– Ничего не будет зря. Если ты просто научишься быстро и качественно врать – уже не зря съездили.

– Я научусь, – пообещал Белов, хотя про себя подумал, что зря напарник на него наезжает с «питерским следователем»: все поверили.

Он только не знал, что Великанова Марина Петровна, 1981 года рождения, проживающая в двенадцатиэтажном доме в центре Волчанска, после его ухода позвонила своей подруге, которая работала в газете «Городская жизнь», и рассказала, что, оказывается, десять лет назад в Волчанске действовал серийный убийца, охотившийся за маленькими девочками. Подруга, мысленно сверстав первую полосу с соответствующим заголовком, села на телефон и начала пытать своих знакомых в УВД. Однако там почему‑то были не в курсе, и ни про какого питерского следователя слыхом не слыхивали. Подруга Великановой вскоре поняла, что кто‑то здесь врет – либо ее источники в УВД, либо Великанова, либо тот следователь. Установление истины не входило в ее планы, она махнула рукой на первую полосу (огромные буквы «Сексуальный маньяк на улицах города!» и мелкая строчка «10 лет назад вы могли стать его жертвой») и занялась более очевидными сенсациями.

Но ничто не проходит бесследно, одно событие тянет за собой другое, другое – третье, все складывается в цепочку, в начале которой не знают, в чем итог, а в конце не ведают, что же было началом.

Алексей Белов не знал про звонок Великановой, Великанова не знала про действия подруги‑журналистки, подруга‑журналистка не знала, что заданный ею вопрос, попав внутрь УВД, совершенно случайно добрался до человека, который хорошо помнил девяносто второй год и хорошо помнил одну маленькую девочку.