И Мак Кархи начал читать поэму, нараспев и очень медленно, потому что быстрее не мог; Бервин подался вперед, потом привстал с кресла, безотчетно пытаясь повторять слова, потом осекся и стал повторять за Мак Кархи единственным доступным для себя способом, – последовательно перевоплощаясь во все, что называл в поэме Кетарн. Он взлетел черным дроздом, рассыпался ягодами остролиста, встряхнулся, превратился в снегиря, прыгнул несколько раз на своих птичьих лапах, поозирался в облике оленя, отбившегося от стада… Мак Кархи добрался до строфы:

Крик ястреба краткий – и в щель меж корней

От страха скрывается лис, –

Бервин, увлеченный поэмой, быстро, не думая, перевоплотился в ястреба и в гонимого лиса и, не заметив того, что Мак Кархи замолчал, по инерции превратился последовательно в двух фазанов, самца и самку, а потом растянулся на спинке кресла в виде пятнистой лесной рыси с коротким хвостом и снова принял собственный облик.

– Почему вы замолчали, учитель? – поинтересовался он.

– Здесь дальше нет текста, – несколько озадаченно отозвался Мак Кархи. – Здесь идет лакуна, «из чащи ветвей» – и большая лакуна до конца.

– Но здесь же ничего другого не может быть, кроме фазанов и рыси, – засмеялся Бервин. – Смотрите. Вот ястреб, – он быстро продемонстрировал, – теперь лис, – он огрызнулся и посмотрел злобно, – и дальше просто ни во что другое невозможно перейти, только в фазанов… Смотрите, вот самец… и самочка. И рысь. Она их спугнула. Понимаете, вся эта строфа… это как бы одно. Это же одно целое!

– Подождите, я посмотрю по аллитерации, – неподдельно оживился Мак Кархи. – Да, это сюда встает. На пару фазанов из чащи ветвей… чего‑то какая‑то рысь… По ассонансу судя, там что‑то с «ра» ударным. Бервин, умоляю вас, превратитесь еще раз в рысь.

Бервин еще раз превратился и растянулся на спинке кресла. Мак Кархи посмотрел на него, сказал: «Таращится», – и схватился за перо. Потом еще раз вскинул глаза на Бервина и добавил: «Пестрая. На пару фазанов из чащи ветвей // Таращится пестрая рысь», – и сел, потирая лоб.

– Бервин, кажется, вы восстановили одно из самых темных мест в поэзии четвертого века, – сказал он.

– Я? – искренне удивился Бервин. – Что вы, учитель! Я этой поэмы и в глаза не видел!..

– Но воплотиться после лиса получается только в фазанов? – рассматривая его непростым взглядом, уточнил Мак Кархи.

– Во всяком случае, там птичье воплощение, – задумался Бервин. – Да нет, что я говорю! Только в фазанов. Честное слово. Попробуйте сами.

– Дело в том, Бервин, – радостно сказал Мак Кархи, – что я и вполовину так не владею искусством метаморфоз, как вы. Поэзия Туата Де Дананн вызывает к жизни названные образы, но когда замолкаешь, они перестают появляться. Все восстанавливали эту лакуну с карандашом в руках, и только вы догадались сделать это таким способом!..

Бервин, совсем опешивший от таких слов, благоговейно заглянул в поэму, которой до этого не решался и коснуться.

– Боже мой, – сказал Мак Кархи, уступая ему книгу, – ведь чтобы сделать то, что вы сделали, надо очень тонко чувствовать поэзию!.