Трава была скользкой и мокрой от обильной росы. На лоб капнуло что-то холодное.

Неужели дождь?

Я застонал, подумав о камере, валяющейся где-то в лесу. Это такая дорогая камера. Я молился о том, чтобы успеть найти ее до дождя.

Какие-то мелкие зверюшки беззвучно бросились врассыпную у меня из-под ног. Я остановился.

Нет. Не зверюшки. Опавшие листья. Порыв ветра нес их по траве.

Задний двор примыкал к лесу. Я наклонил голову, чтобы не стукнуться о низкие сучья. Старые большие деревья скрипели и раскачивались на ветру.

Где-то вдалеке ухал филин, и я подумал о тете и дяде. Они где-то здесь в лесу со своими камерами. Может, я наткнусь на них.

Я бежал по извилистой тропинке. Еще одна капля упала мне на лоб. По дорожке забарабанил дождь.

Я остановился, увидев согнутое дерево-старика. То самое, что мы с Ханной фотографировали днем… Я поводил лучом по его искривленному стволу.

— По крайней мере, я не сбился с дороги, — вслух проговорил я.

Перешагнув через упавшую ветвь, я двинулся вглубь леса. Деревья издавали странные звуки, листва шелестела под порывами ветра. Где-то далеко раздавалось все такое же четкое уханье филина.

Свет фонарика вдруг ослаб, затем вспыхнул так же ярко. Его узкий круг освещал мне дорогу среди деревьев.

— Ура! — крикнул я, когда луч выхватил футляр камеры. Я оставил камеру на плоском пне. И как это меня угораздило забыть ее здесь?

Издав еще один победный клич, я взял ее в руки и прижал к себе. Как же я был счастлив. Она снова со мной! Я внимательно осмотрел ее, осветив фонариком.

Аккуратно стер капли дождя, попавшие на футляр. Потом сунул ее под мышку и отправился в обратный путь.

Дождь прекратился. По крайней мере, хоть ненадолго. Я весело напевал песенку. Мне хотелось проделать весь путь в один прыжок!

Камера была мне слишком дорога. Я обещал себе больше никогда не выпускать ее из рук.

Я перестал напевать, расслышав злобный рык.

Так рычат хищные звери. Свирепый низкий рев.

Я уронил фонарик.

Зверь снова зарычал.

Где он? Откуда он движется?

Он прямо у меня за спиной!

11

Я нагнулся и поднял фонарик. Колени подгибались. Меня охватывала паника.

Раздался громкий звериный рев. Затем сердитое ворчание.

Надо рвать отсюда когти. Убираться подобру-поздорову.

Я дунул что было сил.

На пути вырос пышный кустарник. Прижимая к груди камеру, я бросился за кусты и опустился на колени.

Укрывшись под сенью кустов, я пытался отдышаться. Сердце билось как сумасшедшее.

Сквозь листву ничего не было видно. Но зато было слышно, как рычит и урчит зверь. Я приник к землe, надеясь, что меня не видно. Надеясь, что зверь не учует меня.

И тут послышались тяжелые шаги и злобный рев, словно зверь готовился к прыжку. Послышалось жалобное блеяние. Тоненькое, слабое. И крик ужаса, тут же смолкший.

Слышно было только сопение.

Ноги у меня дрожали, меня всего трясло.

Звуки борьбы раздавались совсем рядом. Казалось, достаточно встать и протянуть руку, чтобы коснуться нападающего и его добычи.

Все было настолько близко, что до меня доносился каждый шорох, каждое движение и тяжелое дыхание зверя.

Топот. Рев. Урчание. Снова тонкое жалобное блеяние.

Страшный звук разрываемой плоти.

Чавканье. Клацанье челюстей. Опять чавканье. Рыгание. Снова звук отрываемого куска мяса.

Я закрыл глаза, пытаясь представить картину происходящего в двух шагах от меня.

Тяжелые шаги. Тишина.

Свист ветра стал как будто громче.

Свист ветра… тишина.

Я открыл глаза.