— Шегги, ну что ж ты так… — с сожалением проводил я взглядом молодую орочью жопу.

— Конрад, ты же сам меня учил, — спокойно пробормотал здоровяк, обдавая меня зловонием из своей трубки, — «Не гадь там, где спишь». Замутить с одной из них — это как замутить со всеми. А я четверых не вывезу. Ни тебе, ни нам эта драма под боком не нужна. Лучше поднакоплю еще на бордель. На гоблинский.

Хоть просто стой рядом с ним и вытирай себе слезы умиления. Каким мудрым вырос мой мальчик!

В самом доме были тишь и гладь, но благодати не было. Похоже, прямо перед моим приходом окончился полуфинал по нардам и вовсю шло месилово за титул чемпиона. Выбывшие из участия игроки обиженно дули чай, язвительно перемывая кости финалистам, а те, не обращая на лузеров ни малейшего внимания, яростно рубились за первое место. Как можно было легко предположить, выбывшими были Анника и Алиса, а продолжающими игру — Оппенгеймер и Хуммельсдорф.

— Победит Лялечка! — мстительно объявил я, зажигая звезды злорадства в глазах девушек и заставляя котов начать паниковать не на шутку. Ну да, год назад я им предложил самим выбрать, кого из них будут звать Лялечкой. Потом смилостивился, и таким образом у нас появился Оппенгеймер вместо Лялечки, но старый страх остался с пушистыми негодяями.

Открыть вам секрет? Я понятия не имею, кого из котов как зовут. Один черный, второй серый, оба здоровые и жрут много. Меня полностью устраивает то, что они ведут себя как коты, несмотря на то что достались мне от дохлой ведьмы, которую я в глаза не видел. Что? Игра в нарды? Протирка полов и подоконников? Ну значит, что у меня хорошие коты, вот и всё.

Быстренько разогрев себе перекус в виде порезанной фигни из холодильника, залитой на сковородке яйцами, я шлепнулся спать.

Детектив из меня не очень. Во-первых, как утверждают стереотипы, детектив должен быть бывшим полицейским, эдаким профессионалом, оказавшимся не у дел, но сохранившим принципы и хватку. Бедным, почти нищим, но очень принципиальным. Мужественным, но глубоко внутри очень ранимым. Одиноким, конечно же, но не ходящим по борделям из-за бедности и принципиальности.

Увы, это все не ко мне.

— Конрад, мы хотим извиниться! — хоровой и выверенно робкий писк под дверью отвлек меня от высоких раздумий.

— Если бы хотели, мне бы не пришлось самому себе жарить яичницу! — сурово, но очень справедливо высказался я, — Бездельницы!

Так и живем.

— Мы не умеем готовить! — возрыдали под дверью суровую правду нашего общежития.

— Так идите и учитесь! — направил я заблудших туда, где им самое место после всех этих авантюр с газировкой.

— У нас денег на продукты нет! — пискнула самая мелкая из негодяек. Да еще и обиженно так.

Сучка.

— Так идите и заработайте! — послал во второй раз нахалок.

— Ты меня из дому не выпускаешь, — злобно пробурчала Алиса, — Тиран!

— У тебя деньги есть, — резонно заявил я, — Ты сиди. Пусть мелкая чешет. Говорят, что труд облагораживает. Ей это нужно.

— Гад! — пищит госпожа Скорчвуд и, судя по всему, стремительно удаляется.

— Злодей. Диктатор, — мрачно роняет Алиса и тоже утопывает в даль.

Вот прямо так её и держу в подвале, чтобы работала на благо нашего города, ага.