Она промолчала, и Дрю сухо добавил:

— Если тебе так уж хочется это знать, я недооценил характер дозорной лошади. Пегий хотел повернуть вправо, а я приказал ему поворачивать налево… ну вот, он все-таки повернул вправо. Ну а я… я повернул влево без него.

Шотландский акцент Дрю усиливал юмористическое звучание рассказа, а голос стал мягким и чувственным. И каким-то влекущим.

Оторвав наконец взгляд от собеседника, Габриэль плотнее запахнула плащ.

— Пегий и теперь поворачивает направо, когда ты велишь налево? — спросила она.

— Не-а, — отозвался Камерон, — теперь я поворачиваю туда, куда он хочет, во всяком случае, когда мы гоним стадо. Он разбирается в этом деле лучше меня.

И все же шотландец оказался достаточно смелым и искусным наездником, чтобы спасти Туза. А спасти человека, рискуя собственной жизнью, — поступок, не совпадавший с представлением Габриэль о наемном убийце.

Пропади он пропадом, почему он так ее смущает?

— Как случилось, что ты работаешь на Кингсли? Ты не такой, как остальные.

Дрю метнул на нее острый взгляд.

— Почему ты так думаешь?

Причин было множество. Прежде всего — воспитание и образование. Камерон явно получил и то и другое, тогда как большинство погонщиков не умели ни читать, ни писать. Кроме того, он был прирожденным лидером, хотя и пытался это скрыть.

— Просто ты не такой.

Дрю молчал, и Гэйб решила проявить настойчивость:

— Тебе нравится хозяин?

На этот раз Камерон посмотрел на нее более внимательно, и девушка напомнила себе об осторожности. Возможно, доктор разгадал ее маскарад. Шотландец не глупее, но у него пока нет оснований вглядываться пристально — и не стоит давать для этого повод. Габриэль устремила взгляд вперед, поглаживая Билли по шее и делая вид, что ей совершенно безразлично, ответит шотландец или нет.

— Кингсли хороший скотовод.

Ну что это за ответ? Вообще не ответ. И Дрю Камерон тоже это понимает. Его уклончивость испугала Габриэль. Наверняка она имеет дело с человеком, который зарабатывает на жизнь, убивая людей! Камерон редко отвечал на вопрос прямо, ему нравилось играть словами, и он менял тему, как только разговор касался чего-то личного. Ей была знакома такая манера поведения — отец поступал так же. И лишь несколько недель назад Габриэль узнала, почему он всегда избегал некоторых тем и вопросов.

А что утаивал шотландец? Может быть, он просто привык скрывать свои подлинные чувства?

Ну да ладно. Нельзя проявлять излишнюю настойчивость. И Габриэль переключила внимание на дорогу, безуспешно пытаясь последовать совету шотландца — расслабиться.* * * Уже наступали сумерки, когда путники доехали до ручья, где была стоянка в ночь грозы. Стадо находилось примерно в двадцати пяти милях от них, то есть в двух-трех днях пути для скота и в одном — для всадников.

Остановив коня на берегу, Дрю в угасающем свете дня увидел, как сильно поднялась вода. Два дня назад, до грозы, здесь струился небольшой ручей. Сегодня это была быстрая река.

О таких молниеносных подъемах воды Дрю уже слышал. Град, проливной дождь и ледяной ветер тоже были свежи в его памяти, так что его воспоминания о Техасе будут не из приятных. Да, у этого края есть свои достоинства — величественная природа, изумительные закаты, бескрайние невиданные просторы… но не здесь он хотел бы жить. И Дрю тут же решил, что свое ранчо — если у него когда-нибудь будет ранчо — он устроит в другом месте, с умеренным климатом, плодородной почвой, легко впитывающей влагу, а не с этой жесткой коркой, по которой после каждого дождя разливается море воды.