— Я читала в газетах, что на перегоны скота женщин не допускают, — пробормотала Габриэль, умоляюще стиснув руки.

Да, в этом она права. Вне всякого сомнения, если Керби узнает, кто она такая, — заставит ее сложить пожитки и отправит в ближайший же город. И если за девушкой действительно гонятся, ее место пребывания скоро обнаружат. Ее выдадут эти замечательные синие глаза. Дрю еще никогда не встречал таких глаз.

— Не люблю обманщиков, — холодно сказал он, стараясь не думать о ее прекрасных глазах… но всякий раз, когда он глядел на девушку, его тело предавало его самым постыдным образом.

Габриэль закусила губу. И, посмотрев на Дрю, прямо и просто сказала:

— У меня нет выбора.

— Кто этот человек?

— Банкир из Сент-Луиса. Моему отцу сначала очень везло в делах, но потом он разорился. И должен… очень много денег.

Дрю скептически вздернул бровь:

— И поэтому он решил продать свою дочь?

Что-то сверкнуло в ее глазах. Гнев? Возмущение! Габриэль отвернулась и ничего не ответила.

Дрю вздохнул. И в самом деле, только отчаянное положение заставит молодую женщину остричь волосы, облечься в самую неудобную, не говоря уже о том, что самую безобразную, одежду и терпеливо сносить все трудности перегона. Да, можно сомневаться кое в каких частностях, но в одном Дрю не усомнился ни на минуту. В реальности ее страха.

И кое-что в рассказе Габриэль объясняет, почему она так неопытна в приготовлении пищи и не знакома со всем тем, что знает и умеет большинство женщин. Шотландские графини тоже ведь почти не умеют готовить. Наверное, так оно водится и среди зажиточных американцев.

— Ты не скажешь мистеру Кингсли? — спросила она непритворно дрожащим голосом.

— Не уверен, — ответил Дрю. — Он имеет право знать обо всем. А если что-нибудь с тобой случится… — тут он запнулся и пожал плечами.

Габриэль взяла себя в руки. Лицо ее застыло.

— Может, я и не умею стряпать, но смогу о себе позаботиться.

— Да уж, знаю, что сможешь, — отозвался Дрю. — Так же, как позаботилась о том, чтобы не утонуть.

При этом неприятном упоминании Габриэль с упреком взглянула на него, и Дрю усмехнулся. Она еще сильнее нахмурилась, но вдруг уголки ее губ дрогнули, и лицо озарила лукавая обезоруживающая улыбка. Снова кровь быстрее заструилась по его жилам, дыхание внезапно прервалось, словно он получил резкий удар под дых.

— Да, я действительно могу о себе позаботиться пусть и не всегда, — добавила она откровенно. — Но я быстро учусь. Мне просто нужен шанс.

Это Дрю растрогало. Если ее рассказ об отце, решившем возместить дочерью свои долги, верен… Что же, Дрю и сам ведь познал на собственном опыте предательство со стороны отца. Эту боль.

Конечно, есть и другие виды предательства. Например, когда предаешь друга. Его друг Керби Кингсли захотел взять с собой Дрю на перегон скота, потому что кто-то пытался убить его, Кингсли, и этот «кто-то» может сделать еще одну попытку. Предположение, что Габриэль как-то связана с теми тремя наемниками, которые устроили засаду, кажется на первый взгляд просто нелепым. А все же в ее появлении есть что-то странное — и уж, во всяком случае, это ненужное осложнение.

А девушка сидела рядом и с надеждой смотрела на Дрю своими большими синими глазами, словно он и был ее последним, спасительным шансом.

— Почему же ты выбрала именно Кингсли, его перегон? — внезапно спросил он, неотступно глядя ей в лицо.

Габриэль явственно сглотнула и тихо сказала:

— Я о нем прочитала в газете. В статье говорилось, что Кингсли нужны рабочие руки, и я подумала, что лучшего места для того, чтобы скрыться, не найдешь.