|
Так вот, заходит он как-то в бар и смотрит, с кем бы выпить. И тут замечает меня! А я могу так завернуть историю, что будь здоров… Ну вот, он и захотел, чтобы я остался с ним. Ну, а я что? Я не против — целую неделю с ним проваландался. Боже ж мой, сколько мы пили-то, сколько пили! У меня до сих пор, как вспомню, голова гудит! Эх, если б была машинистка, чтобы записать все, что у меня есть рассказать… А каких людей я встречал! Вы просто не поверите!
— Интересно, почему же так получается, что всякие грабители, бродяги и цыгане чаще встречаются в Хайленде, чем в Низинах? — Видите ли, горцы такие люди… Они никогда не откажут вам в куске хлеба, да и на ночлег всегда можете рассчитывать. Пусть спать придется на мешке сена в старой конюшне. Душевные люди… Но когда дело доходит до того, чтобы продать им безопасную бритву — о боже, вот тут горец превращается в настоящего дьявола. А самые скупердяи — до чего ж жадные до денег! — проживают на острове Скай… Коробейник рассказал мне, что уже семь лет бродит по здешним местам, и во всей округе — наверное, в радиусе двухсот миль — не сыщется дома или амбара, где бы он не ночевал. А еще сообщил, что ненавидит католиков. Тут он разгорячился не на шутку: — Я сам из Гэллоуэя! — кричал он. — И придерживаюсь старой веры, той самой, за которую сражались наши отцы и деды… Коробейник поднялся, с видимым отвращением закинул корзину на спину, сплюнул еще раз в ручей Бойсдейл и, махнув мне на прощание, потопал в сторону холмов — раздраженный, недовольный человек, который вынужден заниматься нелюбимой работой. Я тоже пустился в путь. Шел почти весь день и, когда взобрался на холм над Тойгалом, увидел целое море серебристого песка — это был знаменитый пляж Морар-Сэндс, расположенный в устье реки Морар. Я сидел, завороженный открывшимся зрелищем. По-моему, водопады Морара одни из красивейших в Шотландии. Река на тот момент казалась особенно полноводной, она медленно и тяжело несла свои воды, напоминая полоску стекла, приставленную к глади озера. В какой-то миг течение реки нарушалось: вода взлетала в воздух, словно нарочно подброшенная, и снова устремлялась вниз, распадаясь на длинные кипенно-белые струи. Уже темнело, когда я вошел наконец в Маллайг — аванпост этого мира. Здесь располагается порт с диковинной флотилией небольших кораблей — издалека виден длинный ряд фок-мачт. Отсюда, с палуб, разносятся всевозможные гастрономические запахи: здесь и гороховый суп, и баранина, и бекон. Благодаря этой флотилии жители Внешних островов вынуждены поверить, что где-то на свете действительно существует место под названием Британия. Пункты назначения у судов различные, они ходят в Портри на Скае, в знаменитый своим твидом Харрис, в Сторноуэй на острове Льюис, где последний лорд Леверхум пытался модернизировать гэльскую культуру. Издали стоящие на приколе корабли кажутся игрушечными — просто скоплением мигающих точек на фоне грозового неба. Но подойдите поближе, присмотритесь к ним, и вы ощутите дух приключения, который незнаком тяжеловесной компании «Кьюнардс».
Утром я той же самой дорогой вернулся в Форт-Уильям.
6 Форт-Уильям совершенно преобразился. Несколько дней назад я покинул обычный сонный городок Хайленда, сейчас же не мог прийти в себя от удивления. По улицам разгуливали толпы мужчин, обряженных в килты. Гранты прогуливались рядом с Фрэзерами, Маклины с Маккиннонами, Маккензи с Макинтошами. Казалось, что кровная вражда на время забыта и все кланы примирились, не считая, конечно, Макдональдов и Кэмпбеллов. Гостиная отеля, еще недавно мнившаяся сонной обителью покоя, внезапно наполнилась горцами. О баре и вовсе говорить не приходилось. Повсюду слышались разговоры о Моде, о выступлении хоров и конкурсах декламаторов. |
