Естественно, никто не откликнулся, как потом выяснилась, она заболталась с подружками и просто про меня забыла. Меня обуял такой ужас, что я не мог пошевелиться, только плакал и молил бабулю спасти меня. Дым ел глаза, дышать становилось все труднее и труднее. В голове закружилось одно воспоминание, когда бабушка ругала покойного деда: «Накурил, открой окно, дышать нечем». Кто вызвал пожарных и как они меня вытаскивали, я не помню. После соседи рассказывали, что когда пожарные выносили меня из горящего дома, я кричал: «Окно, откройте окно». Потом, уже в сознательном возрасте, я встретился с тем пожарным, который меня спас. Он рассказал, что, когда взломал дверь чулана, увидел меня бьющимся лбом о стену, и кричащим: «Откройте окно», а на моей спине горела одежда. — Джимми встал, задрал майку и развернулся. Спина была покрыта не кожей, а одним сплошным рубцом темно-багрового цвета. — И еще. — Он приподнял на затылке длинные белые волосы. Рубец поднимался по шее и заканчивался у основания черепа, выделяя серьезную проплешину. Он опустил майку и снова сел за стол. — С тех пор меня одолевает панический страх, если в помещении нет окон. — Джимми угрюмо посмотрел на свою тарелку, вздохнул и добавил: — Хуже всего, если мне нужно там спать. Тут вообще крышу сносит.
Даша громко икнула, зажала рот ладонью, выскочила из-за стола и опрометью бросилась к себе в комнату.
— Что это с ней? — озадаченно спросил Илья.
— Его спина на ее кусок баранины похожа, наверное, блевать побежала, — усмехнулся Вася.
— Извини, не знал, — тихо произнес Бамбр, обращаясь к Джимми. — Пойду-ка я спать, что-то аппетит пропал.
— Я тоже. — Милана поднялась, взяла свою и Дашину посуду и негромко добавила. — Не забудьте убрать за собой, а тарелки и вилки засуньте в посудомоечную машину. — Она обогнула Тимура и направилась на кухню.
— Ну, блин, Джимми, весь ужин испортил, — фыркнул Вася, поднялся и проследовал за Миланой.
— Ладно, я тоже пойду, — сказал Илья, — день был длинным, нужно отдохнуть.
— Ну, тогда и я. Нам с Веней это нужно обсудить. — Тимур натянул носок на руку и, нежно погладив его, потащил свою тарелку вместе со всеми.
— Хочешь поговорить об этом? — спросил Грибин у Джимми.
— Навряд ли поможет.
— Почему ты так уверен?
— Со мной занималась куча психологов, и все в один голос сказали, что со временем это пройдет. Только уже семнадцать лет минуло, а воз и ныне там. Иди спать, я еще немного посижу. Одиночество меня успокаивает.
— Ладно, как скажешь, но если что…
— Договорились. Иди, отдыхай. — Он махнул рукой и задумчиво завозил вилкой по тарелке.
Глава 11
Всю ночь Грибин проворочался в своей постели. Сон был дерганым и прерывистым. Короткие минуты забытья наполнялись жуткими видениями. Михаилу снилось, что он в одном нижнем белье со свечой в руках убегает от внезапно оживших рыцарей. Гремя стальными доспехами, они быстро перемещались в пространстве, не переставая размахивать огромными двуручными мечами. Грибин пытался от них спрятаться, но не мог, они везде находили его. Казалось, что железные монстры были повсюду. И вот когда рыцари окружили его плотным кольцом и разом замахнулись, чтобы изрубить своими мечами, кто-то громогласно остановил их. Трясясь от страха, Михаил взглянул в сторону, откуда исходил голос и оцепенел от ужаса. С картины, висящей над камином, на каменный пол спрыгнул огромный, косматый человек в клетчатом килте. Его бородатое лицо искажала гримаса свирепой злобы, глаза сверкали ненавистью, а гигантские руки сжимали окровавленное древко истрепанного знамени. |