Конджерли глубоко вздохнул, его лицо покраснело, и он бросился в наступление. В этот момент поднялся Темпельмар и будто нечаянно задел Конджерли рукой.

— Давайте не будем ссориться — сказал он примирительно — Конечно же, доводы нашего гостя находятся в некотором противоречии с нашим материалистическим мировоззрением, но все же наша задача — охранять мир от опасности, будь она даже невероятной природы. Согласно теории нашего гостя загадочные существа собираются захватить Землю. Но все же некоторые доказательства представлены, и нам надо подождать, нельзя ли выработать с ними другую теорию.

— Другие теории были представлены и отброшены как неверные — резко сказал Клоули.

— Конечно — Темпельмар усмехнулся — Это же научный прогресс, который никогда не кончался, верно ведь?

Он сел, и Конджерли последовал его примеру.

Клоули чувствовал неприкрытое неприятие со стороны этих двоих — они сейчас казались ему врагами.

Неужели он здесь совершенно одинок? Он оглядел скептические мины присутствующих. И даже Торн, на чью помощь и поддержку он так рассчитывал, казалось, впал в странный сон.

А сам он не сомневался в том, что только что докладывал?

Торн неожиданно встал и пошел из зала. Его походка напоминала походку лунатика. Несколько человек с любопытством посмотрели ему вслед. Конджерли украдкой кивнул, и Темпельмар улыбнулся.

Клоули взял себя в руки.

— Ну, господа?

Глава третья

Торн, как во сне, парил вниз в высокой шахте к первому этажу, чтобы покинуть здание.

Выход был как бы за границей этой гигантской метрополии, которая помещалась в одном здании. Перед глазами Торна простирался широкий, темный лес. Рядом со стоящими на террасе летательными аппаратами стояла молодая пара влюбленных. Они вдруг отодвинулись друг от друга и озадаченно посмотрели ему вслед. Он, покачиваясь, шел дальше, и теперь был похож на паломника или крестоносца, запутавшегося в религиозном самообмане.

В следующее мгновение он скрылся в лесу.

В странной смеси сна и бодрствования он шел по лесной дороге. Перед его внутренним взором тянулись старые воспоминания. Там было его детство, все старые желания и надежды, студенческие годы с Клоули, работа. Он непроизвольно подумал о сцене в зале Опалового Креста, которую он только что пережил. И как-то вдруг пришла мысль, что он бросил в беде своего друга, но все это сейчас, казалось, не имело никакого значения.

Да, все потеряло свое значение, и только оставалось важным следовать этому тянувшему с неодолимой силой импульсу.

Лесная тропа была узкой, и Торн отодвинул несколько свисавших веток. Все было каким-то нереальным.

И тут пришел мир его снов, мир, который с давних пор повелевал его жизнью и который привел к этой профессии.

Это был мир, в котором всегда подстерегали опасности. В том мире жил другой Торн, Торн, который ненавидел его и завидовал, и он мог думать о нем только с чувством глубокой вины.

Этот другой Торн постоянно как фантом пересекал его жизненный путь и появлялся ночами во всех его снах. Пока он сам счастливо и беззаботно жил в своем детстве, когда каждый день приносил новые и прекрасные приключения, тот, другой Торн, познал страх и жестокий гнет. Когда он переживал счастье первой любви, другой Торн был силой разлучен со своей молодой женой.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом два параллельных мира были одновременны.

Он знал ощущения другого Торна едва не лучше своих собственных, и все же, все было каким-то расплывчатым, как это обычно не бывает во сне. Как будто он видел сны другого Торна, тем временем тот Торн с помощью какой-то дьявольской махинации переживал его сны и все больше и больше его ненавидел.

Это чувство вины по отношению к другому Торну было самым выдающимся в его ощущениях.