— Вы? — попытал удачу Рино.

— Никто. Сегодня никто ни за что не отвечает. Я уже двенадцать лет не директор, а вот ключи у меня есть. Входную дверь, правда, поменяли, но замок от подвала все тот же.

— А вы могли бы меня туда пустить?

Тофтен внимательно изучал мужчину, стоявшего перед ним.

— Прямо сейчас?

— Пожалуй, да.

— Знаете, я мог бы прямо сейчас пройти несколько метров до школы, зайти внутрь, проникнуть в подвал, и никто бровью бы не повел, но я все-таки человек порядочный. Я не буду ничего открывать без разрешения.

— Чьего?

Тофтен пожал плечами.

— Такие решения принимает директор.

— А мы можем ему позвонить?

— Ей. А мы — это значит я?

— Если это не слишком вас затруднит.

— На вас полицейская форма, и вы проявляете столько усердия. Я в состоянии сделать выводы. Но я такой старый человек, что пользуюсь только домашним телефоном, так что мне нужно зайти в дом, чтобы позвонить.

Через пять минут Тофтен вернулся.

— Вы так и будете там стоять как вкопанные?

Здание школы состояло из новой и старой частей, современная пристройка хорошо подходила к классическому двухэтажному строению.

— Ты здесь учился, Бергер? — спросил Тофтен, спускаясь в подвал.

Фалк внимательно разглядывал стены и потолок.

— В старшей школе.

Винтовая лестница поскрипывала под их шагами, некоторые ступеньки немного проседали.

— Как же тут грязно, — простонал Тофтен, и Рино почувствовал, как что-то шуршит под ногами.

— Как же я не подумал! — Тофтен дергал выключатель, но лампочка над головой так и не зажигалась. — Видимо, такая же разруха и в самом подвале.

С легким сопротивлением дверь поддалась. Тофтен вслепую пошарил по стене, и вдруг подвал осветился мягким желтым светом.

— Парадокс, вам не кажется? Здесь стоят коробки с папками, заполненными четким каллиграфическим почерком, а новому поколению наплевать на аккуратность: все выброшено и забыто, — Тофтен, близоруко щурясь, водил пальцем по корешкам папок. — Винстад внезапно стал популярен, как я понимаю.

Продолжение повисло в воздухе, и полицейские поняли, что бывший директор прекрасно понял, в чем цель их визита.

— Вот они. Здесь несколько архивов. Вас какой-то конкретный год интересует?

Рино, весь в пыли, переглянулся с Фалком.

— Середина пятидесятых или около того.

Какое-то время Тофтен перелистывал папку в тишине и вдруг замер и пригляделся.

— А вот и ты, Бергер. Выпуск 1957-го. Вас было всего пятеро в классе?

Фалк был слегка удивлен.

— Кажется, да.

— Я ищу информацию о мальчиках, которые поступили в школу на год или два раньше. Один был прикован к инвалидной коляске.

Тофтен поднял глаза от папки.

— Случается, что кто-то из учеников навсегда остается в твоей памяти, как и в системе. Именно таким был и мальчик в коляске, наверное, из-за того, что он единственный инвалид, с которым я был лично знаком. Бедняга. Ему приходилось нелегко, это было очевидно с первого взгляда.

— Почему?

— Его ущербность была на виду, но дело не только в этом: он был глубоко несчастным. Многим в те времена приходилось довольствоваться малым, но все же совсем нищими были далеко не все. А эта семья как раз подходила под эту категорию. Помню, парень рос с отцом, пьяницей и дебоширом.